Музей русского импрессионизма, созданный в 2016 году миллиардером Борисом Минцем на основе своей частной коллекции, после бегства бизнесмена из страны в мае 2018 года лишился части собрания и постоянной финансовой поддержки. Однако он продолжал работать. За девять лет своего существования музей стал одним из центров художественной жизни, наладил широкий межмузейный обмен и сотрудничество с коллекционерами: для его выставочных проектов предоставляют произведения около 70 собраний частных и государственных музеев и личных коллекций. Музей стал одним из самых популярных в Москве.
По традиции он проводит две выставки в год, по данным пресс-службы музея, их посещают 200 000–210 000 человек. Только первую выставку 2025 года «Изображая воздух. Русский импрессионизм» посмотрело около 150 000 зрителей. За восемь с половиной месяцев музей посетили 250 000 человек.
Такую востребованность музейная команда умело монетизирует, создает коллаборации с компаниями и брендами по принципу «сутевого партнерства» (когда и команды, и клиенты обеих сторон получают новые возможности и экспертизу) — всего около 15 проектов в год — и нацелилась на регионы. Владимир Воронин рассказал Forbes, зачем он поддерживает Музей русского импрессионизма.
— Каким бизнес-инструментом может служить частный художественный музей в современной России, в Москве?
— Хороший вопрос. Действительно, частный художественный музей не только в Москве, но и во всем мире — это очень точный бизнес-инструмент. Он работает в нескольких направлениях. Это инструмент диалога бизнеса с обществом и властью на языке ценностей. Этот язык понятен во всем мире. Например, в Шанхае супруги Лю Ицянь и Ван Вэй, основатели финансовой группы Sunline, создали Long Museum — крупнейший частный музей Китая. Его посетители могут познакомиться как с традиционным китайским, так и с современным западным искусством от модернизма до контемпорари. Для страны, где частные собрания традиционно были закрыты, это стало прорывом.
Частный музей создает культурное пространство. Он становится точкой притяжения, формирует городскую идентичность. Для девелопера это принципиально: мы строим не только дома, но и среду для жизни. И не обязательно в границах собственных проектов — частный музей может стать вкладом в общий культурный ландшафт столицы.
Частный музей — это инструмент статуса бренда. Настоящая сила бизнеса не в «игрушках» вроде футбольных клубов или яхт, а в создании институций. Франсуа Пино в Венеции, Бернар Арно с Фондом Louis Vuitton в Париже, Майкл Блумберг в Нью-Йорке инвестируют в частные музеи и культурные центры, которые формируют новое качество жизни и придают бизнесу долгосрочный статус. Покупатели уже давно выбирают не просто продукт, но и имя, ценность и культурный код, которые стоят за ними.
— Почему вы решили поддержать именно Музей русского импрессионизма?
— Мне давно нравится этот музей. У него свой стиль и своя тональность, он по-своему расставляет акценты, говорит просто о сложном. Он выделяется профессионализмом команды и современным подходом к организации работы. Камерность и автономность совершенно не мешают ему создавать экспозиции мирового уровня. И, конечно, сама тематика — русский импрессионизм — делает его особенным. Посетители приходят в музей за эмоциями, и самый прямой путь к ним — через искусство света и впечатления.
К 2023 году музей оказался в непростом положении: его ресурсы были истощены, а впереди стояли серьезные задачи. Когда я узнал, что музею действительно нужна поддержка, я посчитал своим долгом помочь, чтобы он смог продолжить выставочную, просветительскую и издательскую деятельность.
— Обсуждали ли вы свое партнерство в музее с Борисом Минцем?
— Давайте сначала уточним про партнерство. В мировой музейной практике попечители — это гаранты долгосрочности. Они позволяют планировать на годы вперед, а не жить от выставки к выставке. Для меня это вопрос ответственности бизнеса. Именно поэтому я взял на себя роль партнера-попечителя — чтобы музей чувствовал устойчивость и мог развиваться.
С 2024 года я поддерживаю его проекты уже официально — как патрон-попечитель и председатель попечительского совета. Эта роль предполагает разные уровни поддержки: и системное финансирование, и организационную работу, и расширение партнерских связей.
Борис Минц сыграл ключевую роль в создании Музея русского импрессионизма. Конечно, мы общались и обсуждали будущее музея. Борис особенно подчеркивал ценность команды, благодаря которой музею удалось многого достичь за столь короткое время.
За восемь лет команда доказала, что частный музей может стать заметным игроком в культурной жизни столицы. Отношение к музею изменилось и у горожан, и у властей — теперь никто не сомневается, что такие институции могут работать масштабно. Я полностью доверяю директору Юлии Петровой и ее коллегам: их выбор выставок и стратегическое видение вызывают огромное уважение. А главный результат этих восьми лет оказался для меня очень личным: я и сам искренне полюбил этот музей.
— На сколько лет вперед распространяются ваши планы на музей?
— Я уверен, что музей нуждается не в разовой, а в постоянной поддержке. Только тогда он может по-настоящему развиваться и вносить свой вклад в культурную жизнь страны. В мои планы не входит ограничивать отношения с музеем какими-то временными рамками — это не проект на год или два. Для меня это часть жизни, тот путь, который мы проходим вместе. И я готов поддерживать музей столько, сколько потребуется, чтобы он реализовал свои амбициозные планы и оставался важной частью жизни города.
— Сколько вы готовы вложить в Музей русского импрессионизма?
— Вы хотите услышать примерно следующее: я готов потратить X млн рублей за Y лет. Но формирование культурной среды — это не гонка, не «пятилетка в четыре года», а более тонкий и долгий процесс.
Конечно, у музея есть свой бюджет. Обычно он самостоятельно зарабатывает около 60% своего годового бюджета. Но в нынешнем году музейные проекты настолько успешны, что кассовый доход сильно вырос, и сейчас мы подключаемся к финансированию только конкретных специальных инициатив. Обсуждаем расширение планов в юбилейном для музея 2026 году, новые задачи потребуют дополнительных расходов. Проект не отнимает у меня много времени — его команда профессиональна и самодостаточна.
Но вложенные в него ресурсы радуют блестящими результатами. Я хочу, чтобы этот проект рос и развивался не в режиме разовых акций, а с уверенностью в своем будущем.
— Благодаря вашему участию музей впервые с 2018 года пополнил свою коллекцию, купив «Портрет дочери» Николая Кузнецова (аукционный рекорд цены за работу художника — $48 904). В закупочных планах музея работы таких художников, как Константин Коровин, Леонид Пастернак, Абрам Архипов, Филипп Малявин, ранний Игорь Грабарь. Готовы ли вы эти планы осуществить?
— В первый год работы нам было не до коллекции: пришлось решать вполне бытовые, хозяйственные задачи. Команда музея занималась модернизацией здания и оборудования, которая долго откладывалась из-за отсутствия финансирования. Такие работы почти незаметны для посетителей, которые приходят за впечатлением: они должны наслаждаться экспозицией, атмосферой и комфортом. Дело команды — создать уют и для людей, и для картин. Было бы странно покупать новые работы, не побеспокоившись об этом.
Сейчас мы сосредоточены на усилении команды, расширении издательской программы, увеличении числа проектов, в которых участвует музей. Как только решим эти вопросы, начнем думать о пополнении коллекции.
— Кому сейчас принадлежит коллекция, выставленная в музее?
— Коллекция, которую вы видите на первом этаже музея, принадлежит Борису Минцу. Она передана в бессрочное пользование Музею русского импрессионизма. Ключевые работы из этого собрания входят в постоянную экспозицию, остальная часть хранится в фондах музея и участвует во внешних выставках. При этом мы стараемся, чтобы экспозиция оставалась живой: в нее регулярно включаются произведения из других собраний, в том числе государственных, в рамках межмузейного обмена. Это делает посещение музея интересным даже для тех, кто приходит к нам не в первый раз.
— Есть ли у вас коллекция? Насколько ваши личные вкусы совпадают с коллекцией Музея русского импрессионизма?
— Коллекционирование искусства требует огромной самоотдачи и плотной включенности в процесс. Мое же внимание сосредоточено на развитии и масштабировании бизнеса. Поэтому собственной коллекции у меня нет. Но я с удовольствием посещаю выставки и театры и часто делаю это вместе с детьми. Для меня это возможность разделить с ними впечатления, эмоции и показать, как важно искусство в жизни. Что касается коллекции Музея русского импрессионизма — она мне близка по духу. Это живопись, которая передает настроение и энергию момента. Именно за это я особенно ценю импрессионизм.