Ровно 155 лет назад, 27 октября 1870 года, произошло одно из наиболее постыдных событий в долгой военной истории Франции. Маршал Франсуа Ашиль Базен без единого выстрела сдал врагу свою 173-тысячную армию, блокированную в мощной крепости Мец.
Никто из его подчиненных не воспротивился предательскому приказу. Все солдаты и офицеры послушно сложили оружие и огромной толпой отправились в плен. Никогда ранее в мировой истории не было случаев единовременной капитуляции столь крупного воинского контингента.
Этому предшествовали поражения армии Базена в битвах при Марс-ла-Туре и Гравелоте, ее поспешное отступление в Мец и 70-дневная осада, в ходе которой французы даже не пытались вырваться из окружения. Столь пассивное поведение осажденных выглядит, мягко говоря, очень странно, поскольку в подчинении Базена изначально было 198 тысяч военнослужащих, а в блокировавшей его прусской армии — всего-навсего 134 тысячи.
Также надо отметить, что Базен командовал не ополченцами или необученными новобранцами, а кадровыми военными, среди которых почти все офицеры и многие солдаты имели качественную подготовку и боевой опыт.
Бой под Бельвью 7 октября, в ходе которого французы атаковали прусаков, больше походил на демонстрацию, чем на реальную попытку прорвать кольцо блокады, так как с французской стороны в нем принимали участие всего лишь 23 тысячи человек, то есть, менее 15% от общей числености крепостного гарнизона.
Немцы уверены, что это была не попытка прорыва и даже не разведка боем, а просто "поход за хлебушком" с целью захватить германские продовольственные склады. Однако до складов французы не дошли, атака была отбита, после чего Базен в течение 20 дней не делал вообще ничего. Он просто пассивно сидел и ждал, когда его солдаты доедят имеющиеся припасы, а потом капитулировал.
Есть версия, что маршал берег свои войска, чтобы после разгрома Франции, в котором он после собственных поражений не сомневался, использовать их как орудие военного переворота и захвата власти. Однако он недооценил патриотизм и упорство соотечественников. Осажденные гарнизоны Парижа и Бельфора отказались сдаваться и стойко оборонялись, а на юге страны началось формирование новой добровольческой армии взамен разбитых в приграничных сражениях армий Наполеона.
Вопреки прогнозам Базена война приняла затяжной характер, а тем временем в Меце 20 октября пришлось начать резать строевых лошадей и варить конину. Через неделю лошади закончилсь. Поняв, что его замысел прийти к власти на штыках рухнул, Базен приказал войскам сложить оружие и вручил свою шпагу прусскому генералу фон Куммеру.
Примерно 155 тысяч здоровых солдат и офицеров, сдавшихся в Меце, немцы интернировали до конца войны, а 18 тысяч раненых, больных и ослабевших — сразу отпустили на свободу. Базен в 1871 году вернулся из плена, где ему создали весьма комфортные условия и содержали на вилле со слугами вместе с бывшим императором Луи Бонапартом.
В следующем году его отдали под суд по обвинению в государственной измене и приговорили к расстрелу, но президент Мак-Магон — тоже маршал и давний приятель Базена — заменил смертную казнь 20-летним тюремным заключением.
Бывшего военачальника посадили в одиночную камеру строго охраняемой тюрьмы для особо опасных государственных преступников на острове Сент-Маргарит. Ранее за 200 лет существования этой тюрьмы из нее не смог бежать ни один заключенный, однако, уже в 1873 году толстому и страдающему одышкой 62-летнему Базену это каким-то чудом удалось!
Впрочем, многие во Франции убеждены, что никакого побега не было. Мерзавца просто тайно отпустили по секретному президентскому указу. Распрощавшись с тюрьмой, экс-маршал поселился в Испании, где прожил еще 15 лет и умер в 1888 году. В пользу того, что его бегство было всего лишь инсценировкой, говорит тот факт, что Франция даже не обращалась к испанским властям с требованием о выдаче Базена, хотя, он отнюдь не скрывался, а его местонахождение ни для кого не являлось секретом.
А Мец вместе со всей провинцией Лотарингия был аннексирован Германской империей и находился в ее составе вплоть до поражения Германии в Первой мировой войне. Но это уже другая история. На заставке — картина немецкого художника Конрада Фрайбергв, на которой маршал Базен снимает фуражку перед генералом фон Куммером, а тот удовлетворенно берет под козырек. Сзади — колонна французских войск марширует в плен.
Карта-схема осады Меца. На ней хорошо видно, сколь высока была плотность французских войск внутри оборонительного периметра и насколько "жиденькими" были боевые порядки прусской осадной армии, особенно — на северо-западе и юго-востоке. При желании французы могли легко прорвать кольцо и выйти на оперативный простор, но, судя по всему, желания не было. Они просто не хотели воевать и рисковать жизнью за свою страну.
Полный размер
Панорама Меца. На переднем плане — река Мозель, за ней — городская стена с бойницами.
Фрагмент городских укреплений.
Лагерь немецких осадных войск в окрестностях города.
Французский обоз и понтонный парк на одной из городских площадей.
В 1870 году Мец представлял собой крупный железнодорожный узел. Во время осады там находилось множество эшелонов с различными военными и гражданскими грузами. После капитуляции Базена всё это досталось прусакам.
Французская полевая батарея, тоже ставшая трофеем прусской армии.
Одновременно с приказом о капитуляции французские части получили распоряжение уничтожить свои знамена, что и было исполнено. На картине солдаты очень трогательно прощаются с полковым знаменем прежде чем его сжечь. Однако на фоне совершенной ими измены эти эмоции и пафос выглядят фальшиво.
Прусская конница во главе с духовым оркестром торжественно вступает в Мец.
Во время осады в Меце работали фотоателье, сделавшие множество снимков французских солдат и офицеров. Вероятно, заказчики этих фоток хотели увековечить свои воинские заслуги, но в результате получилась обширная "галерея позора". Внизу — несколько ее фрагментов.
И еще одна любопытная картинка. Германские солдаты, участвующие в осаде Меца, празднуют Йом Киппур. В прусской армии служило немало евреев, однако, художник, очевидно, из благочестивых побуждений сильно преувеличил число молящихся. По воспоминаниям главного имперского военного раввина Гюнтера Плота, на церемонии присутствовало примерно 60 человек.
