Цитаты

Из дневников Суворина

Хохол понимает машины, любит их. По природе ленив, но у него мозговица есть; он рад, мускул его сохраняет, он и смотрит, изучает, любит. Не как ремесленник относится к делу, а как любящий человек...

***
Всякий человек честен только до известной суммы. Честность его простирается до тысячи рублей.

***
...К приезду великого князя сделали перила для входа к Барятинским ваннам, потом их сняли и заваливают камнями; где он остался, все взял, пока можно.

***
Климат здоровый, эпидемий не слыхать, аптеки работают в убыток, так что лекарства выписывают из Пятигорска. Реальное училище хорошее, гимназия — очень хорошая.

***
Малка — широкая, Терек — излучистый, на десять верст каменная плотина от разлива Терека; дорога пересекается Джераховским ущельем, очень живописным. Столовая гора у станции Балта, где дорога высечена в скале над Тереком, шумящим внизу несколькими рукавами; в это время года он, впрочем, немноговоден, и бег не так стремителен. За Балтой ущелье становится узким. К этой станции владикавказские жители обыкновенно отправляются на пикники и делают экскурсии в ближайшие долины. Задержка. Лошадей нет, будут через два часа. Лучше, значит, платить дешевле в дилижансе, чем дороже в коляске, дилижанс доставляет вас в 22 часа в Тифлис, а в коляске вы рискуете проехать три дня, если не запаслись от начальника области каким-нибудь особым повелением, которое быстро действует на смотрителей и мгновенно увеличивает число содержимых на станции лошадей. Вообще начальство обладет творческой способностью в этих глухих местах, хотя бы относительно лошадей. Я стал говорить, что поеду во Владикавказ к Свистунову и потребовал лошадей обратно. Смотритель вдруг сказал: «Отдаем вам последнюю четверку». Досадно, что поездка по этой дороге отравляется такими передрягами.

***
Перед Ларсом вливаются в него с гор ручьи и потоки. У Ларса огромная глыба, похожая на скирд хлеба, легла среди Терека и заставила его обход делать. За Ларсом склоны то покрыты яркой зеленью и кустарником, то совершенно голые из слоистых твердых пород; в иных местах обвалились и сползли набок. Камни набросаны на камни, и все узкое ущелье забросано ими. На обрушившемся громадном обрыве слой чернозема. Мост через реку. Дорога переходит на левый берег. Тут Терек роет гору, образовав вроде галереи в горе со столбом. Скалы сходятся. Крепость. Это Дарьяльское ущелье; немного далее влево бурный поток и скоро направо видна деревня Казбек, на одном из обрывов его стоит как бы человек, через некоторое время Казбек снова появляется в прекрасном ущелье, обрамленном оригинальным вершинами, кое-где с полосками снега; над ущельем остановилось облачко и повисло; в нем играли золотые лучи солнца, и оно представлялось в виде ярко-золотого навеса, а кругом голубые и красноватые скалы. Дорога пошла вверх зигзагом. Холодный ветер давал себя чувствовать. Созвездия близки. Вот дом Казбеков и часовня при нем. Вот и Казбек, виден только с вершины и перед ними на высокой скале — церковь. Там никто не живет, кроме сторожа. Езда туда верхом около полутора часов. Станция запущенная, тюфяки грязные и рваные, мебелировка жалкая, женской прислуги нет (во Владикавказе также нет); есть один бесплатный семейный нумер и несколько платных, 50 коп. Чугунные печки — как в Италии — это на такой высоте...

***
Железная дорога. Нападают на министров, а дают 3300 руб. жалованья, жить нельзя; не может быть самостоятельным. Поляков сгоняет вагоны с других дорог и перекрашивает надпись.
Могут не обращать внимания на выгоды, потому что 5% всегда идет; если он заработает 6%, то положит себе в карман только 1%, а если заработает 2%, то положит в карман 3%. Но их надо возвратить? Когда — ведь не он будет возвращать.

***
Станция Гудаури лежит на чрезвычайно живописном месте; перед ней глубокий обрыв, внизу шумит Арагва, немного выше ее на прихотливой скале лесок, вправо Чертова долина, обрамленная голубыми и красноватыми горами конической формы, кое-где с ледниками и снегом на вершинах, влево горы мягких очертаний, покрытые лесом, и над этим только голубое чудесное небо. Вообще пейзаж с перевала очень симпатичен...

***
Пропущено две строки

— Оттого, что от обезьян происходим.
— А ты этому веришь?
— От всей души, дядя.
— Ну, а отчего же не все обезьяны в людей превратились?
— Вероятно, не успели.
— А может быть, не захотели.
— И то возможно.
— Это ты так легко все вопросы решаешь?
— Ведь я, дядя, легкомысленный.
— Ты, кажется, клиентов легкомысленными людьми называл.
— Те— смертельно легкомысленные человеки, а я и серьезныым бываю.
— Когда гонорар назначаешь?
— Да, когда граблю.
— Что такое?
— Когда граблю. Я, дядя, люблю вещи называть их собственными именами. Я беру иногда часа за два-три работы тысячу рублей, а раз даже целых пять взял. Не могу же я такие суммы гонорарами называть! Я это называю грабить и обагрять руки кровью.
— Ну, а товарищи ничего за такую откровенность не говорят?
— Ничего. С которыми на ты — я прямо говорю: здравствуй, грабитель! Иные белеют и серчают.
— Но видя, что ты поступаешь не лучше их, — они и клевещут.
— Пускай. Я не священнодействую. Я прямо говорю, что граблю. Они говорят, что правосудию служат и истине и даже какие-то идеи будто бы пропагандируют.

1884

18 февраля. Недавно был у меня Михаил Николаевич Баженов. Я с ним познакомился, когда он был прокурором. У него чудесная и милая жена. Пришел ко мне продавать «документ» - доклад или записку о великом князе Константине [Николае] Константиновиче, известном своими похождениями нехорошего свойства. Записка относится к тому времени, когда Баженов состоял при графе Шувалове III Отделения в качестве юрисконсульта и когда великий князь Константин [Николай) Константинович провозглашен был сумасшедшим. «У меня черновая осталась. Другой экземпляр в Государственном архиве. Мне есть нечего. У меня восемь человек детей». Я сказал, что мне этого документа не надо.
— А что вы скажете, если я понесу продавать его великому князю Константину Николаевичу. Так прямо и скажу — мне есть нечего. Я ему тогда оказал услугу, и он сказал мне, что не забудет меня.
Рассказывал, как из прокуратуры попал в III Отделение. Граф Пален подбивал его к этому. Предложил сам Шувалов, а Баженов пошел советоваться к Палену. Пален, разумеется, советовал, почти приказывал принять предложение.
— Он меня погубил, — рассказывал он мне.— Оставаясь прокурором, я был бы теперь сенатором и обеспечен. Пойдя в III Отделение, я остался ни при чем. Прошу места — не дают нигде. Был у Палена. «Я сам теперь не у дел», - отвечает. Вот и служи. Во время моршанского обыска (скопинское дело), когда я был прокурором, я мог взять 400 тысяч. С этими деньгами я был один, все от них отказывались, я мог взять, сколько хотел, и жил бы, припеваючи, и никто бы не узнал. Я ничего не взял. Из Петербурга прислали флигель-адъютанта неизвестно для чего он взял 50 тысяч, а я ничего. Я открыл переговоры государственных преступников в крепости посредством постукивания и достал азбуку. Я служил верою и правдою, а меня на улицу выбросили. У меня платья нет -- мне не в чем к великому князю явиться.
Дня через два он явился снова и просил денег. Я дал сто рублей. Говорил, что пойдет к великому князю Константину Николаевичу — он даст ему несколько тысяч. Он обещал, он должен дать. Ужасно жалким он мне показался и противным более чем когда-нибудь. Он не был у меня с того времени, когда поступил к Шувалову. Тогда он ночью приехал ко мне и старался объяснить, почему он это сделал: он хотел внести законность в произвол III Отделения. Я говорил ему, что это ему не удастся, а что карьере своей он наверно повредит. Так и вышло. Вспоминается дело Гончарова. Этот господин выпустил прокламацию, где было упомянуто мое имя, что-то вроде «пойдем за Сувориным». Баженов встретил меня на Невском и пригласил обедать за город. Там за шампанским он говорил о деле Гончарова очень много. Вдруг вынул карточку и, показывая ее мне, спросил:
— Вы знаете этого господина?
— Нет, не знаю.
— Не может быть. Уверяю вас.
Лицо мне в самом деле было совсем незнакомо.
— Это Гончаров, — сказал он, смотря на меня проницательно.
Нужели Баженов хотел поймать меня в ловушку? Этот вопрос до сих пор для меня не решен. Гончарова я никогда не видал. Но из-за его супруги Жохов поссорился с Утиным, была дуэль и проч. Я видел ее потом в больнице, когда она ухаживала за раненым Жоховым. Это очень странная и очень драматическая история, в которой больше всех виноват Евгений Утин, но он-то именно и вышел сух из воды и даже разыграл роль героя.