Ноябрьской ночью 2007 года 17-летняя Сара Штузек проснулась у себя дома в столице штата Мэриленд Аннаполисе от шума с первого этажа. Где-то в коридоре горел свет. Она потянулась за телефоном, чтобы посмотреть время: четыре часа утра. Сара уже собиралась лечь обратно и попытаться снова уснуть, как вдруг заметила в темноте два силуэта перед кроватью. Это оказались мужчина и женщина, которых она не знала.
Девочка настолько испугалась, что сначала впала в ступор. «Я оцепенела, — вспоминала Сара. — Потом они подошли и схватили меня. Я начала кричать. Я подумала, что меня похищают». Она не понимала, где ее родители. У них было две крупных собаки, но почему-то никто в доме не реагировал на вторжение незнакомцев. Неизвестные сказали Саре, что куда-то ее повезут, и одели ее сами, не позволяя встать с кровати, на случай, если она попробует сбежать или решит схватить какое-нибудь оружие. Они не объяснили, куда направляются, но предоставили ей выбор: вести себя тихо в аэропорту или ехать на машине дольше суток. Сара выбрала первый вариант. По пути в аэропорт ее посадили на заднее сиденье автомобиля, отделенное от переднего защитной сеткой.
В аэропорту Саре удалось привлечь внимание сотрудника службы безопасности. Тот внимательно ее выслушал, ненадолго ушел, а потом вернулся и сказал, что она может лететь с незнакомыми взрослыми. Сара по-прежнему не понимала, что происходит. Весь полет она плакала и пыталась придумать, как сбежать от похитителей. Через несколько часов они прибыли в город Бозмен, штат Монтана. Сара никогда раньше о нем не слышала. Лишь через неделю после пребывания в месте, которое ей описали как «лагерь на природе» и где ей приходилось ночевать в спальном мешке, после нескольких неудачных попыток побега девочке передали письмо от родителей.
В нем говорилось: «Мы знаем, что ты, наверное, злишься на нас, и тебя можно понять. Мы хотим, чтобы ты знала, что нам было трудно принять это решение. Но мы сошлись на том, что тебе необходимо руководство. Мы отправили тебя сюда, потому что мы тебя очень любим. Мы хотим, чтобы ты вырвалась из хаоса в своей жизни и смогла взглянуть на все со стороны». Следующие два месяца Сару пытались перевоспитать.
История Сары далеко не уникальна — в начале 2020-х Американская ассоциация юристов сообщала о примерно 120 000–200 000 молодых людей, находящихся в аналогичных учреждениях. А по данным журналистки-расследовательницы Рейчел Авив, ежегодно в них попадают примерно 50 000 тинейджеров. Многие из них при этом сталкиваются с «одобренным родителями похищением», как назвала его актриса Пэрис Хилтон, в юности побывавшая в четырех подобных учреждениях.
Формально любые действия сотрудников, вплоть до «похищения» ребенка среди ночи, абсолютно легальны — ведь они забирают детей с согласия родителей. А по закону в США именно родители и учреждения, которым они делегируют воспитание, решают, в какой форме будет проходить их образование.
При этом бегство из дома или школы считается незаконным. Это значит, что если ребенок захочет покинуть учреждение, куда его отдали родители, без их ведома, администрация может обратиться в полицию, чтобы его вернуть. По сути, у подростков нет никакого способа противостоять заключению в школы и лагеря против их воли.
Поводы для этого могут быть разные: подростковая беременность, употребление запрещенных веществ или алкоголя, плохая успеваемость и отсутствие дисциплины. Кроме того родители могли отправить ребенка в такое заведение в попытках повлиять на его осознание своей сексуальной ориентации («международное движение ЛГБТ» признано в России экстремистским и запрещено). Направленность воспитательных лагерей разнится: в некоторых, как в случае Сары, акцент делается на выживании в спартанских условиях на природе, или, как его еще называют, wilderness therapy («терапия дикой природой»), а в других — на религиозном воспитании. Некоторые похожи на богословские кружки, другие — на военные академии, а третьи предположительно основываются на методах клинической психологии. Но есть между этими учреждениями и кое-что общее.
Во-первых, почти все они коммерчески успешны: по оценкам Американской ассоциации юристов, ежегодно американское правительство вкладывает в индустрию «проблемных подростков» примерно $23 млрд из государственных средств. Доход одного из подобных учреждений, компании Sequel Youth and Family Services, в год часто превышает $200 млн, причем около 90% из этих средств составляют дотации из инициированных властями программ.
Формально у государства вроде бы есть все основании вкладываться в индустрию «проблемных подростков» — школы и лагеря призваны сделать из «сбившихся с пути» детей образцовых членов общества, наладить их отношения с ровесниками и родителями. Но у многих компаний, относящихся к этой сфере, есть еще кое-что общее: подростки в относящихся к ним учреждениях часто подвергаются физическому и психологическому насилию.
Эксперты предупреждают, что решение отправить ребенка в такое место может лишь усугубить его разлад в отношениях с взрослыми. «По сути, это разрушает связь детей и родителей, — рассуждает психотерапевт из Университета Виктории в Канаде Невин Харпер. — Их забирают против их воли. А оказавшись там, они даже не могут связаться с родителями по телефону».
Другие исследователи говорят, что в таких местах привычные границы между взрослыми педагогами и подростками стираются. С одной стороны, неформальное общение способно помочь «проблемному» ученику переосмыслить свои проблемы. С другой, отсутствие коммуникативных рамок в образовательном процессе чревато нарушением прав ребенка, в чем часто обвиняют школы для «трудных подростков».
«Терапевтические границы существуют для разделения частного и профессионального, — пишут психологи Дэниел Поллак и Кайя Айзенберг и юристка Кэти Шипп. — Когда границы нарушаются, последствия для клиента могут быть нежелательными. Еще один проблематичный аспект «терапии дикой природой» состоит в том, что ребенка забирают из семьи. Такие программы основываются на идее, что и проблема, и решение сводятся к ребенку, упуская из виду более широкий контекст. К тому же эффект его исключения из повседневной среды может развеяться, как только он снова окажется в привычной обстановке».
По словам Поллака, Айзенберг и Шипп, родители часто решают отправить ребенка в учреждение для «трудных подростков», не до конца представляя, что там происходит и как именно сотрудники школы или лагеря собираются помогать. «Они часто полагаются на рекламные материалы, предоставленные самой программой, но в них не приводятся данные исследований, которые подтверждали бы ее эффективность, — отмечают специалисты. — А в некоторых случаях родители, которые решают отправить ребенка в терапию, основываются на заведомо ложных данных».
Несмотря на опасения психологов и критику в СМИ, на протяжении последних 40 лет тысячи родителей в США отправляли своих детей в учреждения для «трудных подростков». Такие школы и лагеря есть и в других странах, включая Канаду, Британию и Россию. Однако именно в Штатах реабилитация «трудных подростков» превратилась в многомиллиардную индустрию. Там же относящиеся к этой индустрии школы и лагеря чаще всего обвиняют в нарушении прав детей и насилии над учениками.
«Луч света»
Одним из основателей подобных лагерей в США в 1960-х стал Ларри Дин Олсен, который тогда учился в Университете Бригама Янга в Юте. Это учебное заведение религиозной направленности было основано в конце XIX века Церковью Иисуса Христа святых последних дней — мормонами. Олсен с детства любил проводить время на природе и начал устраивать подобные вылазки для однокурсников. Там он обучал их навыкам, необходимым для выживания: как разводить костер, строить убежище, находить пропитание. Вскоре преподаватели стали замечать, что студенты, которые участвовали в походах Олсена, учились лучше остальных. Тогда руководители университета предложили Олсену возглавить официальную программу. Он на месяц брал с собой отстающих студентов в пустыню, где они занимались сурвивализмом.
После возвращения участники программы получали возможность пересдать заваленные экзамены и закрыть задолженности. Окончив университет, Олсен с единомышленниками запустил несколько лагерей, которые со временем преобразовались в учреждения для помощи «трудным подросткам». Стоимость пребывания в одном из таких мест в 1970-х составляла $500 в месяц.
В первые годы эти работы лагеря выживальщиков удостаивались почти исключительно восторженных отзывов. Олсен продвигал идеи гуманного отношения к подросткам и индивидуального подхода к каждому участнику. «Мы всегда считали, что пустыня — это не трудное место, — рассказывал Олсен. — Как только дети достигают гармонии с ней, их жизнь становится лучше. Они учатся принимать более правильные решения».
Однако со временем в индустрии «трудных подростков» появились компании, к которым Олсен уже не имел никакого отношения. Многие последователи отошли от его принципов. Дружеские посиделки у костра они заменили на муштру и сложную систему наказаний. «Они изучили мою технику и создали себе похожий образ, — говорил Олсен про подражателей. — Но они так и не поняли сути того, что мы делаем. Вместо этого они создают тренировочные лагеря и кричат детям в лицо. Такой подход не работает».
Нынешних составителей программ для «трудных подростков» вдохновлял не только Олсен. Почти одновременно с ним, во второй половине 1960-х, свой лагерь перевоспитания основал Мел Вассерман. До этого он состоял в религиозном движении «Синанон», которое большинство исследователей и журналистов относили к деструктивным культам. Его лидер Чак Дедерих обрел популярность благодаря практике под названием «Игра», суть которой заключалась в том, что участники, объединяясь в группы примерно по десять человек, выбирали другого члена секты в качестве мишени и терроризировали.
Жертву забрасывали оскорблениями и обвинениями. В процессе «упражнения» нападки становились все более агрессивными. Они касались всего: от внешности до семейных неурядиц. Жертв часто доводили до слез. По задумке Дедериха, «Игра» должна была мотивировать человека изменить свою жизнь. Такой подход обеспечил ему репутацию революционера в области борьбы с алкогольной и наркотической зависимостью. В конце 1950-х и начале 1960-х многие СМИ хвалили метод Дедериха за эффективность.
Со временем «Синанон» превратился в крупный бизнес, а Дедерих установил абсолютный контроль над жизнями своих последователей. Вассерман перенял некоторые идеи гуру о самосовершенствовании и использовал их при запуске компании CEDU Educational Services, также известной как CEDO. Название представляло собой каламбур, поскольку было созвучно глаголам see («увидеть») и do («сделать»). На сайте учреждения говорилось, что его участникам предлагают «увидеть себя такими, какими они есть, и сделать что-то по этому поводу». CEDU во многом функционировала как дочернее предприятие Синанона.
Главный метод взаимодействия с «трудными подростками» Вассерман тоже позаимствовал у секты. Как и в «Игре», от детей требовали упрекать товарищей за мелкие проступки, припоминать постыдные факты из их прошлого, оскорблять и унижать. Сотрудники, не обладавшие квалификацией для работы с подростками, тоже участвовали в «терапии». Предполагалось, что такой подход поможет катализировать «эмоциональный рост».
Когда подростки прибывали в лагеря CEDU, их обыскивали. Личные вещи забирали, заставляли переодеваться в невзрачную форму. Нарушителей, которые пытались бунтовать, подвергали наказаниям: им приказывали рассказывать унизительные факты о себе и выполнять тяжелую работу по дому, изолировали. Иногда все в лагере делали вид, что провинившегося подростка не существует. Порой детям запрещали разговаривать, петь, улыбаться, читать, рисовать и прикасаться к другим.
Такие методы не помешали программе Вассермана набрать популярность. В газетах его учреждения описывали как «луч света, ведущий подростков из мира наркотиков». Со временем руководители CEDU перестали позиционировать свою программу только как способ победить зависимость. К концу 1990-х в ее состав входили 11 школ и образовательных центров. Однако на тот момент за компанией уже тянулся шлейф из скандальных происшествий: от исчезновений и самоубийств до обвинений в издевательствах и сексуализированном насилии. В 2005 году компания Brown Schools, купившая CEDU в 1998-м, объявила о банкротстве.
Третьим «отцом-основателем» индустрии «трудных подростков» в США стал христианский проповедник-евангелист Дэвид Уилкерсон. Официальная история придуманной им программы для помощи «проблемным подросткам» Teen Challenge гласит, что в 1958 году Уилкерсон прочитал в газете статью об убийстве подростка в Бруклине членами банды. По словам священника, у него в голове засела одна мысль: «Отправляйся в Нью-Йорк и помоги этим мальчишкам». Он переехал, сблизился с местными подростками, многие из которых употребляли героин, и основал первый центр Teen Challenge. Формально Уилкерсон и его единомышленники помогали бороться с зависимостью. Однако понятие зависимости пастор трактовал максимально широко: основанием для участия в программе считался любой грех, включая уныние.
Как и в CEDU, персонал в Teen Challenge требует железной дисциплины и абсолютной покорности. Подростки делятся по гендерному признаку. Ученицы одной школы Teen Challenge в Оклахоме рассказывали, что мальчиков и мужчин у них было принято называть «другими». В течение первого полугода подросткам запрещается не только прикасаться друг к другу или к персоналу, но и приближаться к другим людям на расстояние ближе двух метров. Разговаривать можно только с двумя личными наставниками из числа детей постарше, которые повсюду сопровождают подопечных.
За нарушения дисциплины подростков заставляют выписывать отрывки из Библии и наказывают молчанием. Одна бывшая ученица вспоминала, что ее заставляли носить шлепанцы и длинные юбки, чтобы ей было сложнее сбежать. До недавнего времени при поступлении в школы Teen Challenge подростки подписывали «отказ от гражданских прав». В соответствии с ним персонал мог вызвать полицию, если ученик «отказывается сотрудничать», а полицейские в свою очередь могли надеть на ученика наручники и поместить в учреждение для несовершеннолетних.
В 2021 году журналистка-расследовательница Рейчел Авив рассказала историю Эммы Баррис — девушки, попавшей в программу Teen Challenge в начале 2010-х. Как и в случае Сары Штузек, ее разбудили посреди ночи и поместили в учреждение для «трудных подростков» без ее согласия. Вскоре после попадания в школу 15-летняя Эмма узнала, что беременна. Сотрудники школы не позволили ей сделать аборт и заставили родить ребенка, после чего вынудили отдать его на усыновление. Когда девочка вернулась в школу из больницы, другим ученицам запретили с ней разговаривать. Если они хотели посочувствовать ей или подбодрить ее, им разрешалось только улыбаться, махать рукой или показывать Эмме большой палец.
От родителей в Teen Challenge до сих пор требуют подписывать документ, по которому школе передается полный контроль над ребенком, включая доступ ко всем его перепискам. Если ученик пытается сбежать, его курс начинается заново. При этом к нему добавляют два дополнительных месяца.
Опасно для жизни
В июне 1990 года 16-летняя Кристен Чейз умерла от теплового удара, когда проходила курс выживания при температуре выше 30 градусов. Девочка выполняла задание в рамках программы лагеря фонда Челленджер — одного из первых в США учреждений для «трудных подростков». Его руководство убеждало родителей, что решить проблемы с социализацией можно, заставив детей до изнеможения заниматься физической активностью. По словам автора программы, ветерана ВВС США Стива Картизано, гарантированный способ научить «маленьких манипуляторов» и детей, «вышедших из-под контроля», ответственности состоял в том, чтобы отправить их в поход длительностью более двух месяцев и протяженностью около 800 километров по пустыне штата Юта. Мать Чейз записала ее в программу, не уведомив отца девочки.
После смерти Кристен Стиву Картизано предъявили обвинения в причинении смерти по неосторожности и насилии над детьми. Полиция и прокуратура настаивали, что в лагере не хватало сотрудников, а на то, чтобы добраться до Кристен на вертолете, у медицинского персонала ушло два часа. Однако суд вынес оправдательный вердикт, и Картизано продолжил работать с детьми.
При этом подростки в других его лагерях рассказывали о бесчеловечном обращении. Факты подтверждали их слова — например, в 1994 году сотрудник одного из учреждений под руководством Картизано, устав от попыток пятерых мальчиков сбежать, привязал их за шеи к автомобилю, чтобы обездвижить. Колумнист The Guardian Стюарт Херитедж назвал такие учреждения «чем-то средним между трудовыми лагерями и «Повелителем мух», где детям приходится самим вырывать себе туалеты».
Однако бытовые неудобства — далеко не худшее, что может грозить подросткам, которых родители отправляют в такие места на перевоспитание. В 1995 году 16-летний Аарон Бейкон скончался от острого перитонита во время пребывания в одном из лагерей компании North Star Expeditions — еще одного крупного представителя индустрии «трудных тинейджеров». Родители решили записать сына в программу после того, как тот начал прогуливать школу и курить марихуану. Были и другие признаки того, что Аарон «отбился от рук»: он допоздна слушал громкую музыку и писал жестокие стихи. Мать мальчика вспомнила рассказ знакомой, как отправила сына в лагерь и тот преобразился за время пребывания на природе.
«Я представляла, как Аарон сидит у костра и проникается близостью к природе, — рассказывала мать подростка Салли. — Я думала, что отправляю его в райский уголок». Вместо идиллии вдали от цивилизации Аарон, как и другие дети в лагере, столкнулся с безразличием и жестокостью взрослых. Расследуя смерть подростка, полицейские нашли его дневник. В нем Аарон описывал, как в пустыне у него разболелся живот, но персонал лагеря ничего не предпринял, чтобы ему помочь. Вскрытие показало, что у мальчика открылась язва. В исковом заявлении родителей Аарона к лагерю говорилось, что некоторые воспитатели дразнили его за то, что он тормозит группу, и в качестве наказания забрали у него спальный мешок, оставив лишь одеяло.
Аарон писал, что в один день похода ему пришлось из-за сильного голода съесть ящерицу и скорпиона. «Я в ужасном состоянии, — написал подросток незадолго до смерти. — У меня потрескались руки и губы. Мне кажется, что я теряю контроль над своим телом».
После смерти Аарона всех остальных участников программы осмотрела независимая медицинская комиссия. Врачи рассказали, что у детей наблюдаются признаки переутомления и истощения. Несколько подростков независимо рассказали, что сотрудники лагеря превратили еду в поощрение за хорошее поведение. Одна девочка пожаловалась на домогательства. Почти все дети сказали, что не хотят находиться в лагере. Три руководителя программы признали себя виновными в причинении смерти по неосторожности. Тем не менее десятки таких же лагерей продолжили работать и после громкого разбирательства.
Кто спасет подростков
Одной из самых известных участниц программ для «трудных подростков» стала Пэрис Хилтон — бывшая наследница династии владельцев отелей Hilton, актриса и светская львица. Уже во взрослом возрасте она часто высказывалась против индустрии школ и лагерей, где под видом дисциплины ученики подвергаются систематическому насилию.
«Во всех четырех подобных учреждениях, куда меня помещали, я подвергалась физическому и психологическому абьюзу, — писала Хилтон. — Меня душили и хлестали по лицу. За мной следили, пока я принимала душ, и мне не давали спать. Меня оскорбляли и заставляли принимать лекарства без назначения врача. В одном учреждении в Юте меня заперли в комнате, где на стенах были царапины от ногтей и пятна крови. Я не могла рассказать об этом, потому что все общение с внешним миром контролировалось. Многие такие учреждения вбивают клинья в семьях, говоря взрослым, чтобы не верили детям, если те попросят о помощи».
Бывшие участники программ для «трудных подростков» часто страдают от симптомов посттравматического стрессового расстройства спустя много лет после окончания программы. Тем не менее даже после опроса десятков очевидцев и выхода нескольких документальных расследований такие школы и лагеря во многом остаются слепой зоной для американской правоохранительной системы.
С появления первых учреждений для «трудных подростков» вопрос об их праве контролировать жизни детей часто оставался прерогативой отдельных штатов, где у них находились влиятельные покровители среди политиков-консерваторов. Например, когда в конце 1990-х проверяющие обнаружили нарушения в школах Teen Challenge в Техасе и потребовали свернуть программу, будущий президент Джордж Буш-младший, тогда занимавший должность губернатора, внес изменения в законодательные требования о подготовке персонала. Благодаря санкционированным Бушем послаблениям для «религиозных учреждений» школы Teen Challenge смогли продолжить работу в Техасе.
Власти США впервые начали расследовать нарушения в индустрии для «трудных подростков» на федеральном уровне в 2007 году. Тогда Счетная палата США опубликовала отчет с информацией о тысячах случаев насилия в школах и лагерях, включая несколько инцидентов, закончившихся смертью учеников. На состоявшихся в Конгрессе слушаниях по этому вопросу выступили родители некоторых погибших детей — например, мать 15-летней Эрики Кларк, которая умерла в 2002 году от теплового удара и обезвоживания в самом начале курса изнурительных тренировок в Неваде.
Тем не менее однозначное решение о том, как регулировать деятельность подобных учреждений, не было вынесено ни тогда, ни в начале 2020-х, когда перед комитетом Конгресса США выступила Пэрис Хилтон. Но начатая Хилтон и другими пострадавшими кампания привела к изменениям в законодательстве нескольких штатов: власти Юты, Калифорнии, Орегона, Монтаны и Миссури ужесточили контроль за индустрией «трудных подростков».
В декабре 2024 года президент США Джо Байден подписал закон о борьбе с институциональным насилием против детей. По нему федеральные агентства обязаны уведомлять Конгресс о любых подобных случаях в рамках программ помощи несовершеннолетним. Ужесточение законов и огласка в последние годы привели к закрытию некоторых учреждений для «трудных подростков». Однако многие из них продолжают функционировать. Детей там по-прежнему изолируют от внешнего мира и о происходящем с ними часто узнают, только когда становится слишком поздно, — в июне 2025 года одна из подобных школ в США заявила о закрытии после самоубийства двух учениц.