Цитаты

* * *
В «L’Energie Fr.» № 132, 28 ф., жалуются на французскую полицию и небезопасность от апашей в Париже и Марселе. 12 000 жалоб было подано в 1906 г. в Марселе. Жители Марселя живут в постоянном страхе. В Китае и Индии личная безопасность лучше обеспечена, и в особенности в Японии.

* * *
Был М. А. Стахович. Сегодня о нем была в «Нов. Вр.» резкая статья Меньшикова. Я думал, он об этом. Ни слова! Говорили об опасности реакционной Думы. «Она может затянуть конституционный процесс, отдаться бюрократии, и затем новый взрыв революции. Только прогрессивная Дума может ввести в русло великую русскую реку. 2-я Дума в комиссиях сделала очень много. Левые постоянно мешали. Ничего не делали, только настаивали на самых радикальных решениях и не брали на себя роли докладчиков, никакой, стало быть, ответственности. Новый закон сделает Думу дворянской, и она будет такая же, как съезд. Я оспаривал. Бояться нечего. Возврата назад не может быть. Если дворянская будет Дума, пусть подерутся, а законы все-таки пройдут и будут лучше.

* * *
Журнальные свиньи назвали «Нов. Время» «министерским официозом» («Речь») и рады пожимать руку «Р. Знам.», если оно ругает «Нов. Время». Мы заступались много раз за союз русского народа, когда видели, что на него нападают несправедливо. Но быть в партии с г. Дубровиным и др. союзниками мы никогда не были и не будем. Не будем мы считать союз русского народа за русский народ, как не считаем за русский народ ни одной другой партии. Мы не признаем «народоправства» и не думаем, что оно даровано государем 17 октября 1905 г., хотя на этот акт постоянно опирались не только левые, но и революционеры.

* * *
Я писал сегодня о дворянстве. В прошлом году И. Л. Горемыкин сказал мне: — «Это недурно, что усадьбы жгут. Надо потрепать дворянство. Пусть оно подумает и перестанет работать в пользу революции. Есть ужасная дрянь в дворянстве».

Конечно, есть. Где нет этой дряни?

19 июня.

Юрисконсульт министерства внутр. дел — еврей Слиозберг, еврей Гурлянд — член совета министерства, еврей Немировский — управляющий отделом городского хозяйства.

* * *
№ 53 «Речи» арестован за статью о. Илиодора, где сказано: «Говорят, что вся беда России от того, что царь-батюшка нерешителен. Как это так может быть? Любому, напр., крестьянину дать 50 руб. да две хороших лошади, так он, бог знает, что сделает. Ведь неправда, что царь нерешителен. Его кто-нибудь делает слабым. Вот мы, крестьяне, набросаем зернышко в в землю, да и пойдем в Питер: узнать, какой это такой злодей, который делает нашего царя самодержца нерешительным. Лживые патриоты, неужели нам дождаться того момента, когда сам крестьянский народ пойдет узнавать от царя правду? Нет, да не будет этого. Мы должны помнить, что если народ сам пойдет спасать трон царя, то он может обратить этот трон в щепы, а уничтожая крамольников, он может беспощадно истреблять помещичьи усадьбы… Народная сила стихийная».

23 июня.

Кн. Долгорукий, ген. ад. говорил, что третья Дума будет последняя. «Очевидно, никто не желает. Две Думы распустили, никто не тронулся. 17 окт. оказалось пустым, мол, делом».

4 июля.

Был вечером Шелькинг.

«Рачковский поступает в охрану государя. История его связана с Филиппом. Анастасия Николаевна Черногорская (Лейхтенбергская, а теперь жена Ник. Николаев.) увлеклась столоверчением в Ницце, рекомендовала его государыне. Выписали, занимались столоверчением, вызывали Александра III, который давал советы Николаю II. Гессе очень встревожился, поручил Рачковскому разузнать о Филиппе. Тот написал о нем, как об обманщике и шантажисте, сидевшем в тюрьме. Царь прочел, но под влиянием своих дам презрительно отнесся к Рачковскому. Встретив его в Дармштадте, повернулся к нему спиной. Тот спросил у Гессе, что это значит. Царь велел его убрать и обезвредить. Ему дали 9 тыс. руб. пенсии и велели не выпускать за границу. Три года так продолжалось, потом позволили, и он уехал в Париж. Теперь в июне вызвали сюда. Царь с ним говорил об иностранной политике и франко-русском союзе».

5 июля.

— Громко кричат «ура», а визжат про себя «караул».

* * *
Умер коннозаводчик Малютин. Он был верен Орловской породе. Тулиновская «Лель». Но и он в конце концов стал изменять орлам в пользу американских лошадей. Европа и тут одолевает.

* * *
Заходил Сергеенко, говорил о Толстом. Из новых он признает только Куприна. Об Андрееве сказал:
— «Андреев… Андреев все меня пугает, а мне не страшно».

8 июля.

…Профессиональные союзы — средство революции. Они бросились в омут революции. Являясь легальными по форме, по существу могут скрывать свою революционность. Союзное начало захватывает массы, воспитывает их и укореняет важную для революции партийную дисциплину и накопляет денежные средства. Экономическое значение бесспорно. На западе это доказано, но, вступая на политический путь, они извращают собственную природу.

Но там — это «vivos voco», — настоящие живые люди, представители энергии и труда, у нас — дипломы, пришпиленные к дряблости, лени, безволию. Из крестьянства — энергия и самодеятельность, без образования, но природный ум, сметка, — торговля и промышленность. Теперь ослабло.

А прежде именно выходцы из крестьян удовлетворяли народные потребности.

…Шумливые хвастуны — Гессены, Винаверы, Набоковы и Милюковы. Застращивают, клевещут, льстят, подыгрывают низким инстинктам, толкая к неосуществимым фантазиям. Их хамелеоновская душа полна плутовства. Свобода без ума и сердца, — это Пугачев и Разин. Французская революция выросла после Корнеля и Расина, Боссюэта и Фенелона, после образованнейших энциклопедистов. Энциклопедия Дидро и Деламбера — не то, что энциклопедический лексикон Брокгауза и Ефрона, дополненный плохенькими профессорами. Французская революция поднялась на плечах огромной науки, блестящего ряда великих естествоиспытателей, математиков, мыслителей и сама двигалась великими талантами вроде Мирабо, Дантона, Карно. А у нас что? Имя их легион, но это имя не легионы великих людей, а имя бездарных профессоров, непризнанных артистов, несчастных литераторов, студентов, не кончивших курса, адвокатов без процессов, артистов без талантов, людей с большим самолюбием, но с малыми способностями, с огромными претензиями, но без выдержки и силы на труд. «Большая амбиция и малая амуниция».

* * *
…Русские начала забыты, забыты великие типы людей, Ломоносов, Пушкин, Толстой, выдвигаются Гессен, Бинавер и Милюков.

* * *
…Оригинальность еврея, его трагическое величие в том, что он разрушает собственное отечество.

12 июля.

Очень неприятные полчаса с кн. В. В. Барятинским. Ему надо 10 000 т. мать дала ему 4 т., своих три тысячи, еще надо три, за которыми он ко мне обратился. Я не мог ему дать ни всей суммы, ни 2000 руб., до которых он спустил просимую сумму. Он почему-то думает, что Мих. Алекс, этого не хочет, и потому, уходя, вернулся и проговорил: — «Передайте привет вашему сыну». Эта ирония ни к чему. Я ему говорил, что странно, что он у матери своей не возьмет, которая его любит, по его словам. — «У матери денег нет. Она получила в наследство после бабушки 11 миллионов. Я сам видел в государственном банке, когда получал свои 200 000 за Пассаж, шесть миллионов ее денег, а теперь нет доходов, только Пассаж и приносит».

Эти богатые наследники богатых отцов и дедов — удивительный народ. Они могут отказывать своим детям в трех тысячах рублей и отсылать их просить их у людей, которые не имеют и сотой доли их состояния. Мне его очень жаль, но и жаль выбросить на улицу 3000 руб. Несколько лет тому назад я дал ему 1000 руб. и до сих пор ничего не получил. Справиться сколько выручено за его книги.

Он рассказывал о вел. князе Николае Константиновиче, который живет в Ташкенте. Умен, говорит с юмором о своих родственниках. О вел. князе Конст. Константиновиче, своем брате, говорит: «У Константина «чрезвычайно нежное сердце». Когда он приезжал, инспектируя, через один город, я выехал туда, чтобы с ним свидеться. Но он упал в обморок от ожидания меня в вагоне, от нежного сердца, Я так его и не видел». — «Из любви ко мне, — продолжал он, — мои милые родственники взяли на память мои коллекции. Maman взяла даже статую моей любовницы американки, которую я сделал в Италии по образцу одной статуи Пановы, и прислала мне ее только через шесть лет, когда один посол, увидав ее у нее, сказал — Да это американка!» — «Какая?» — «Да вашего сына Николая». — За орошение части голодной тени государь дал ему 300 т. для постройки дворца в Голодной степи. Вел. князь просил государя позволить ему на эти деньги построить театр в Ташкенте и подарить его городу. — «Я хочу лучше иметь маленькую ложу в театре, чем большой дворец в Голодной степи», — писал он государю. — «Но меня так любят, что наверное откажут в моей просьбе».

У него два сына на службе. Носят фамилию Искандер. Сам он высокого роста, весь бритый, почти без волос, как античная маска.

— Ставропольский губернатор Янушевич говорил Барятинскому, что та строгость, с какою содержат вел. князя Николая Константиновича, объясняется тем, что стала известны его сношения с Желябовым, а вовсе не похищенным им ожерельем.

* * *
…Мы ежегодно уплачиваем за границу сотни миллионов просто потому, что совершенно небрежно относимся к разработке собственных богатств. За немецкий уголь платим 40 миллионов, за медь — 15, за хлопок, шелк, медь, растительное масло и рыбные товары —160 милл.

* * *
…Министерство ровно ничего не делает для изыскания рудных, жил, рудных месторождений, а бюро частных разведок запрещает, боясь то оно его скомпрометирует.

20 июля.

Вчера в оперетке у Тумпакова Манасевич говорит, что союз русского народа получил 400 тысяч и револьверы. Казаков действовал по благословению охранного отделения, когда устраивал покушение на Витте.
Я слышал, кажется, от Витте или от Столыпина, что государь ведет свой дневник. Ему не мешает его вести, потому что суровых обвинений против него в мемуарах современников будет очень много.

8 августа.

Вчера и сегодня подучил несколько писем но поводу моего «Маленького письма» о масонстве. Были два автора очень дельных писем: Евг. Ник. Жуковский, войсковой старшина Сибирского казачьего войска (Омского) и Ник. Конст. Волков, товарищ прокурора Сибирского окружного суда.

Первый рассказывал о переселенцах, о спорах администрации между собой. Зима. Переселенцы выкапывают яму, накрывают ее хворостом или соломой в виде тюфяка и там живут. Тиф, оспа. Леса нет. Когда достал, — министерство земледелия недовольно. В Омске два лесных склада, один казенный, другой переселенческий. Довольно одного. На чиновников возлагается пропасть работы. Всякая инициатива считается несоответствующей чиновничеству, зато кто отписывается, тот и идет в гору. Переселенцы великоросы — ужасны. Малоросы лучше. Много немцев и латышей. Ездил с губернатором на пространстве 60 верст. Все немцы и ни слова по-русски. 8 руб. в день — мужик, баба и мальчик. Поработает три дня и уходит. — «Мне, — говорит, — на месяц достаточно». Не заботится о будущем.