Вопреки устойчивому представлению, промышленные центры появились не в Советском Союзе и его границами никогда не ограничивались. Например, Нижний Тагил и Екатеринбург, основанные в 1722 и 1723 годах соответственно, долгое время обладали всеми признаками промышленных монопрофильных населенных пунктов, подчиняясь логике развития горнозаводского дела.
С момента индустриализации в 1930-е годы началась масштабная урбанизация, которая привела к созданию новых промышленных центров также преимущественно мононаправленности: Магнитогорск (1929 год) стал символом советской индустриализации с Магнитогорским металлургическим комбинатом (ММК), одним из крупнейших в мире. Норильск (1935 год) возник как центр добычи никеля и меди. Город вырос вокруг Норильского горно-металлургического комбината.
В годы холодной войны в СССР появились закрытые города — центры оборонной промышленности и научных исследований. Например, Саров (Арзамас-16) стал ключевым звеном в разработке ядерного оружия, Железногорск (Красноярск-26) специализировался на производстве ядерных материалов. Советская концепция «город-завод» представляет собой уникальный феномен в истории градостроительства и экономического планирования. Ее идея — полное слияние производственной и социальной инфраструктуры. Город проектировался и строился вокруг одного или нескольких крупных промышленных предприятий. Эта модель отражала принципы советской плановой экономики и идеологические установки, направленные на создание нового типа общества.
С переходом к рыночному укладу экономики промышленная инфраструктура оказалось избыточной и морально устаревшей, а новые города получили свои «родовые травмы», последствия которых наблюдаются до сих пор.
Первая «родовая травма» промышленного города: патернализм
Первая травма, с которой мы имеем дело в XXI веке в России, — наследие полного слияния экономики отрасли и экономики города. Ее можно назвать еще сохраняющимся «промышленным патернализмом». В России в целом широким слоям населения свойственна особое упование на государственную власть, а в моногородах это приобретает особую форму. Для жителей промышленных населенных пунктов «завод» или «предприятие» — это и есть олицетворение государства. С производством связаны все надежды, от него ждут благоустройства, решения социальных и бытовых вопросов. И в этом кардинальное отличие логики развития западных промышленных городов и российских.
С точки зрения экономики, концепция «город-завод» была направлена на максимизацию эффективности производства за счет:
1. Прямой связи между производством и населением:
Город создавался для обеспечения завода рабочей силой, а завод, в свою очередь, обеспечивал город рабочими местами, жильем и социальной инфраструктурой.
2. Минимизации транспортных издержек:
Близость жилья к заводу сокращала время и затраты на доставку работников к месту работы.
3. Централизованного управления ресурсами:
Плановая экономика позволяла эффективно распределять ресурсы между промышленностью и городскими нуждами, что включало строительство жилья, больниц, школ и культурных учреждений.
4. Самодостаточности:
Город-завод задумывался как автономная единица, способная обеспечивать себя всем необходимым — от продуктов питания до культурных услуг. Это особенно важно для удаленных регионов с суровыми климатическими условиями.
В то же время в Германии с 1924 по 1932 годы, в период такого же строительного, индустриального и урбанистического бума основным источником финансирования жилищного строительства стал, например, «подомовой налог» (Hauszinsteuer) во Франкфурте-на-Майне. Средства, собранные благодаря этому налогу, направлялись в государственный фонд, из которого предоставлялись жилищные ссуды сроком на 50 лет под 3% годовых. Эти ссуды, известные как «вторая ипотека», предназначались исключительно для общественных организаций и использовались исключительно для строительства доступного жилья на окраинах городов. Муниципалитеты выделяли земельные участки для таких проектов на льготных условиях. Вторая ипотека покрывала около половины всех затрат на строительство. В период с 1924 по 1930 годы доля нового жилья, построенного с использованием этих средств, составляла от 75 до 90% в различных регионах Германии.
Однако, когда идеолога-градостроителя Эрнста Мая и его команду пригласили в СССР, чтобы работать над проектированием городов нового типа — Магнитогорска, Нижнего Тагила, Новокузнецка, Харькова — все закончилось тем, что мы сейчас наблюдаем в этих городах. Не качественной системной немецкой застройкой с прогрессивной тогда техникой кладки кирпича и отлива бетона, а квартальными точечными проектами или отдельными домами. Почему? Потому что денег и на завод, и на город не хватало, а рыночные инструменты в социалистическом государстве не работали.
В современной экономике уже не на государство, а на коммерческие компании, владеющие «монопроизводством», возлагается часть ответственности не только за капиталоемкую инфраструктуру, дорогостоящие социальные объекты, но и за культурно-развлекательную жизнь населения. Эксперты согласны, что перспективы монопрофильных городов зависят от выстраивания взаимодействия трех сил: города в лице его жителей и администрации, частного капитала в лице местного крупного предприятия и государства, представленного органами федеральной и региональной власти. Однако гармоничной эта система не станет, если предприятие будет отдуваться за всех. Более того, социальная ответственность крупного бизнеса должна строиться не на финансировании отдельных мероприятий и строительстве «случайных» социальных объектов, которые удалось пролоббировать муниципалитету, а на системной стратегической цели повышения привлекательности территорий, устойчивому развитию и измеримому в делах качеству жизни сотрудников и их семей.
Отраслевой кризис: перепридумать или перезапустить экономику
Вторая травма, говоря психологическим популярным языком, могла бы называться сепарацией.
В период, когда основное промышленное производство попадает в отраслевой кризис и исчезает или сильно уменьшается в объемах, ключевое влияние на город имеет только одно — отток населения. Люди бегут из места, где негде работать. И перед городом стоит большая задача — перепридумать себя заново или пересобраться в новых условиях.
Классическими примерами того, как города смогли преодолеть кризис и обрести новые смыслы в постиндустриальном мире, можно назвать истории трансформации Манчестера, Бильбао или Канн.
В XIX веке Манчестер был центром текстильной промышленности, но после деиндустриализации пришел в упадок. Благодаря инвестициям в университеты (Манчестерский университет), технологии и креативные индустрии (медиа-хаб MediaCityUK) город возродился. Сегодня это один из самых динамично развивающихся городов Великобритании, привлекающий молодые кадры и инвестиции.
Испанский Бильбао долго специализировался на металлургии и судостроении, а в 1980-х годах столкнулся с кризисом. Городская администрация запустила стратегию культурной трансформации: были построены музей Гуггенхайма, новые набережные, усовершенствована инфраструктура. Сегодня это центр туризма, креативной экономики и инноваций, который посещает до половины всех туристов, приезжающих в Страну Басков.
Сейчас трудно поверить, но исторически Канны были небольшим промышленным и портовым городом, в котором развивалось судостроение и рыболовство. Однако в XX веке город сделал ставку на индустрию туризма и культуры, в том числе благодаря крупному событию — Каннскому кинофестивалю. Теперь Канны — это не только центр киноиндустрии, но и один из ключевых городов Франции для проведения деловых мероприятий, развивающийся за счет креативной и инновационной экономики.
Манчестеру, Бильбао и Каннам удалось преодолеть, пожалуй, самую главную и универсальную проблему моногородов, попавших в кризис, — им удалось остановить отток населения за счет поиска нового экономического смысла и новой стратегии для города.
А как быть городам, которым не пришлось менять экономику кардинально и которые сохранили промышленное ядро, но просто в меньшем масштабе?
Эссен, расположенный в сердце Рурского региона, был известен как один из крупнейших центров добычи угля и производства стали в Европе. Но к 1980-м годам угольная промышленность оказалась нерентабельной, шахты закрывались одна за другой, а Эссен столкнулся с серьезным экономическим кризисом.
Вместо того чтобы полностью отказаться от индустриального наследия, Эссен сделал ставку на экологизацию промышленности и развитие новых технологий. Сегодня город стал примером того, как можно сочетать промышленное производство и устойчивое развитие.
Компания ThyssenKrupp, чья штаб-квартира находится в Эссене, инвестировала огромные средства в разработку «зеленой стали», производимой с использованием водорода вместо угля. А бывшие шахты и заводы преобразовали в культурные и образовательные пространства. Например, шахта Цольферайн, включенная в список объектов ЮНЕСКО, теперь стала музеем и символом трансформации региона.
Чунцин — один из крупнейших промышленных центров Китая, известный своей автомобильной и химической промышленностью. В начале 2000-х годов город столкнулся с проблемами перенаселения, загрязнения окружающей среды и устаревшей инфраструктуры.
Ключевым элементом преобразования Чунцина стало внедрение концепции «индустрии 4.0». Здесь активно развиваются автоматизация производства, искусственный интеллект и цифровые технологии. Например, автомобильные заводы Changan Automobile перешли на использование роботизированных линий сборки, что позволило увеличить производительность и сократить выбросы.
Когда-то Питтсбург был символом американской сталелитейной промышленности. В середине XX века он производил около половины всей стали в США, но в 1970–1980-х годах город столкнулся с катастрофическим спадом из-за закрытия заводов, конкуренции с иностранными производителями и падения спроса на сталь. Уровень безработицы достиг 18%, а население начало массово уезжать.
Однако Питтсбург не сдался. Городские власти, университеты и бизнес-сообщество объединились для диверсификации экономики. Вместо того чтобы полностью отказаться от промышленности, они сделали ставку на ее модернизацию. Сегодня Питтсбург — центр высоких технологий, робототехники и биомедицины. Университет Карнеги-Меллон стал ключевым драйвером инноваций: именно здесь разрабатываются передовые технологии для беспилотных автомобилей и медицинских устройств.
При этом традиционная промышленность не исчезла — так, компания U.S. Steel инвестировала миллиарды долларов в модернизацию своих заводов в регионе, чтобы снизить выбросы и повысить энергоэффективность.
Все эти кейсы дают несколько классических уроков примерно одного порядка:
Актуальны ли эти уроки для наших городов? Еще как. Осталось преодолеть родовое проклятье из пункта номер один и помнить урок истории, что у завода денег и на модернизацию, и на среду не хватит — нужны другие инструменты.
Предпринимательский пессимизм
Зарубежный опыт показывает, что помимо дотаций стагнирующим отраслям и государственным программам перепрофилирования городов (например, в Германии оказалось эффективным создание университетов) важнейшую роль в диверсификации локальной экономики играла предпринимательская инициатива. Третья травма — предпринимательский пессимизм. Продолжая психотерапевтические аналогии, это уже следующий уровень работы с сознанием — коучинг.
Так, родина компании Philips — голландский город Эйндховен — столкнулась с кризисом в конце XX века, когда корпорация перенесла большую часть своих производств в Азию, что привело к значительному сокращению рабочих мест. Благодаря инициативе предпринимателей, инвесторов и поддержке местных властей в городе началась масштабная трансформация. В 2004 году бывшие фабричные здания Philips были превращены в креативный кластер Strijp-S, который стал центром стартапов, дизайнерских студий и культурных мероприятий. В Эйндховене ежегодно проводится Dutch Design Week, привлекающая более 350 000 посетителей. Бывший центр польской текстильной промышленности — город Лодзь — также трансформировался благодаря инициативам местных предпринимателей, которые вложились в реконструкцию промышленных объектов и развитие IT-индустрии, логистики и креативных индустрий, сделав город одним из ведущих экономических центров Польши.
Однако в России практика пока складывается иначе. Низкая активность населения и усиленная надежда на градообразующее предприятие, которое должно собой заменять органы государственной власти, лежат в основе предпринимательского пессимизма так же прочно, как проблемы с рынком труда, низкой платежеспособностью или отсутствием торговых площадей и производственных помещений.
Наши замеры в рамках разработки мастер-планов показывают крайне низкий предпринимательский оптимизм в сфере сервисной экономики. Если мы говорим про трендовую сейчас креативную экономику, то там занято менее 1% субъектов МСП (субъекты малого и среднего предпринимательства. — Forbes Life). То есть это скорее погрешность, чем статистика. Хотя именно в этом сегменте находится та самая индустрия развлечений и культурно-массовых событий, которая всегда входит в ТОП-3 запросов жителей и звучит, как правило, как фраза «тут нечего делать/нечем заняться».
Налицо проблема «курицы и яйца». Нет сервисной экономики — есть отток населения территории — нет клиентов для сервисной экономики.
Наши исследования показали, что большинство предпринимателей в моногородах с нетерпением ждут программы софинансирования от своих крупных предприятий. Патернализм, пусть и вынужденный, но здесь такой необходимый, никуда не исчезает даже в этой среде.
Откуда взять оптимизм и при чем здесь мастер-план и гранты
В России растет число городов, где удается привнести новую динамику развития, и даже не всегда благодаря только государственным программам или решениям региональных властей. Одним из самых ярких примеров возрождения депрессивной территории через знаковый проект может служить влияние фильма «Левиафан» (российская социальная драма 2014 года, снятая режиссером Андреем Звягинцевым. — Forbes Life) на населенный пункт Териберка. До выхода фильма этот поселок на берегу Баренцева моря был малоизвестен даже в России. Териберку посещали единичные туристы, в основном местные жители и фотографы. После выхода фильма поток туристов увеличился в 5–7 раз, а к 2020 году — более 40 000 человек ежегодно приезжали на территорию. В Териберке начали открываться мини-отели, гостевые дома, кафе, турфирмы. В 2016 году здесь провели первый фестиваль «Териберка. Новая жизнь», который привлек еще больше туристов.
Есть примеры, когда успех местных предпринимателей, построивших бизнес с нуля, становится локомотивом для населенного пункта. Компания Jaws Brewery и их проект «Атомная прачечная» сыграл важнейшую роль в диверсификации экономики города Заречный. Городские предприниматели переоборудовали в пивоварню заброшенную прачечную и в 2012 году начали выпускать эль под брендом «Атомная прачечная» в честь Белоярской АЭС, которая находится рядом. В 2016 году, согласно рейтингу международной пивной соцсети Untappd, «Атомная прачечная» была ведущим российским крафтовым пивом. Компания ежемесячно производит свыше 180 000 т пива, открыла бары и новые производства, а в здании первой пивоварни сейчас музей, который привлекает туристов со всей страны.
Но не стоит ждать случайного успеха от единичных проектов, когда можно и нужно работать системно. Ответственность крупного бизнеса, возможно, должна заключаться еще и в том, чтобы помогать городам находить стратегические ориентиры для дальнейшего развития. Одним из эффективных инструментов, который позволит согласовать усилия и местных властей, и региональных, и федеральных, и самого бизнеса, может стать создание мастер-плана города. Он даст возможность синхронизировать пространственное, социальное и экономическое развитие, опираясь на лучшие международные практики и локальные особенности.
Вокруг эффективного мастер-плана выстраивается не только работа по благоустройству города и повышению качества среды для жизни, но и стратегия социально-инвестиционного развития. Появление новых объектов и точек роста создает для локального бизнеса и даже для приезжих инвесторов понятную картину будущего. Кроме того, уже сейчас можно и нужно помогать местным инициативам. Необходимы грантовые программы, нацеленные на взаимодействие с местными сообществами, которые часто полны новых идей и способны оказать позитивное влияние на качество жизни каждого горожанина и всего сообщества в целом. Именно стратегический подход к социальному инвестированию в территории присутствия со стороны крупного бизнеса и поощрение местной инициативы должны стать ключом к будущему российских промышленных городов.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора