Цитаты

Из дневников Суворина

5 апреля.

Григорович за завтраком, когда лакей подал ему счет в 7 франков, в том числе 1 фр. за куверт, рассердился и сказал, что это воровство. Лакей отвечал, что он тут не причем, но Григорович продолжал волноваться и говорил о воровстве. Многие слышали это. Вечером, когда я вернулся домой, директор отеля жаловался мне на это и говорил,— что просит, чтобы «mon ami» не приходил больше в отель, иначе он принужден будет просить его выйти. Я защищал, сколько мог, хотя защищать тут мудрено. Дм. В. неправ, но мне придется переменить отель во всяком случае. Я уложил вещи. Григорович, вообще, изысканно вежлив, но не любит платить дорого и с лакеем был просто груб.

6 апреля.
Был на Бурано и Торчелло. Солнечно, но холодно. Видел кружевную школу. 300 учениц. Ничего любопытного. Проезд туда и обратно 3 лиры. На Торчелло мальчики-девочки продавали сирень. Я набрал целый букет.

***

Был в сакристии Марка. Вход 50 сант. Очень любопытно. Сначала осмотрели Pala d’Oro, запрестольный образ, где более ста изображений тем особым способом, который называется эмалью. Золотыми волосиками рисуется изображение, волосики эти припаиваются к золотой (?) доске, и между ними наливается смесь стекла. Удивительная работа!

***

Григорович рассказывал о Звенигородском, который служил управляющим конторы наследника, откуда был изгнан, составлял коллекции эмалей из кавказских монастырей, где подкупал монахов и они для него выкрадывали. В сакристии много прекрасных вещей, меч Морозини, патриарший посох, эмали, вещи из гранита с надписью иероглифами, по которой видно, что там был правителем Навуходоносор. На бумажке, которая показывается, воспроизведены эти иероглифы. Сегодня мы взглянули в нижний этаж со стороны кампаниллы дворца Дожий: оказывается, там десятки золотых колонн с капителями, которые не пошли в дело при постройке дворца. Венецианцы накрали их с избытком.

7 апреля.

Ездили в Падую. Туда час, оттуда 2 часа тащились. Первый класс туда и обратно 4 л. 80. Самое замечательное — фреска Андрея Монтенья в церкви Eremitani; некоторые фигуры прекрасны. В Madonna del Arno фрески Джиотто и церковь Сан-Антонио. Это прелесть по наружности, несколько странной, неуклюжей, с небольшими куполами и башенками, внутри решетка по скульптурам Ломбарди, Джакомо Сансовино, бронзами Донателло и Purria (знаменитые канделябры необыкновенной красоты). В сакристии прекрасная скульптура из дерева; два монастырских дворика с колоннами очень хороши; из одного из них прекрасный вид на собор. Салоне— огромная зала, похожая на теперешние ж. д. вокзалы, где деревянная модель лошади, сделанная Донателло для конного памятника.
На Plato della Valle 82 статуи воспитанников университета, между ними Стефан Баторий и Иоанн Собесский.

***
У Джезурума в кружевном магазине привоз на «ma dernière ation». Купил Анне Ивановне веер в 145 фр., 3 метра мебельной материи по 12.50 за метр.


9 апреля.

Сегодня Григорович уехал. Мне и жаль, и я рад. Нельзя так долго оставаться вдвоем. Я ему и он мне, мы начали друг другу надоедать. Он повторялся, я иногда злил его. Удивительные у него иллюзии: он воображает, что если он умрет, то жена его будет неутешной вдовой. Он и мысли не допускает, что она сможет очень скоро утешиться. Несколько лет тому он содержал девочку, которую встретил в Москве, привез в Петербург и устроил. Она стала изменять ему. Он ее подкарауливал, сидя напротив в трактире, на Садовой, по целым часам. Он накрыл ее с «типографщиком», как он называл, вероятно, с наборщиком, и никак не мог утешиться, что она его на него променяла.
— «Но он был молод?»— спрашивал я его.
— «Да, молодой, но как она могла променять меня, который ее устроил, хотел сделать порядочной?»
Здесь, в Венеции, он мне говорил, что во всю свою жизнь только две невинности имел.

***

Сегодня волшебный вечер. В 7 час. прошел дождь. взял гондолу и поехал на канал. Три партии певцов и певиц в гондолах распевали перед отелями. Человек по десять на каждой, певцов и музыкантов, певиц мало, по две, по три. Гондолы с фонарями, под бумажными колпаками. Гондолы тихо покачиваются, и фонари с ними. Издали мне приятно слушать. «Addio Napoli», «Bella Venezia», из опер. Было тихо, длинные отражения фонарей у отелей и у площади Maria Salute. В 9 час. пушки (в 12 полудня и в 9). Сверкает молния, гремит гром, сильнее и сильнее. Блеснет и осветит голубую воду; десятки гондол с иностранцами толпятся около певцов. «Aspettate un momento». По гондолам, переходя с одной на другую, человек от певцов просит в шапку, куда кидают монеты. Внизу гремят голоса, вверху гром. Декорация великолепная, единственная. Раскаты становятся сильнее, гремит, трескается, звенит стеклами, точно из тысячи орудий. Стал накрапывать дождь. Гондолы загустились, пеппо закричали. Все тронулись к отелям. В нашем три немки в картузах серых, подобных тем, что на бегах на ездоках. Одна говорит: Подожду еще длинной молнии. Вдруг она так ослепила ее, что та вскрикнула и отвернулась. Другая говорила с человеком от певцов. Плохие были сборы, теперь лучше.
Венецианцы вообще чрезвычайно вежливы, скромны и предупредительны.

***

Письмо от О. П.Кундасовой. Говорит, что Чехов жалуется ей на расстроенные нервы. Я ей отвечал. Из Венеции не хочется уезжать. Если бы знать язык, больше было бы удовольствия вступать в разговоры.

***

10 апреля.

Чудесный вечер. Площадь Св. Марка освещена. Декорации бесподобные. Все детали собора ясны. В первый раз увидел, что к Марку на фронтоне летят ангелы с обеих сторон. Почти с каждым производит впечатление и мозаика, особенно где золото, —  оно дает перспективу. Два чудные зала плошади Cв. Марка и Пьяццетты. В 9 часов перезвон церквей, с приходами, парокиальных, очень красивый —  по-старому это первый час ночи. Обыкновение это только в Венеции. Перезвон по каналам очень звучен и музыкален. Опять в гондоле. Фонари с нумерами, блестят и двигаются мимо, качаясь, как гордый лебедь, нос лодки напоминает лебединую шею. Когда продвинулась мимо меня одна, я так и вспомнил лебедя. Целая сцена из «Трубадура». Тенор очень симпатичный. «Санта Лучия», «Bella Napoli», «Funiculi», «Margherita» -- очень веселая поэзия. Другой тенор крикливый, но самоуверенный. Перед пением промачивает горло из бутылки. Сборщик, входя в гондолу, говорит: «Bonsoir, nesdames» и подставляет шляпу, говорит: «merci», Очень милый вечер. Я редко был так доволен и спокоен. Жаль, что один, хоть бы кто-нибудь.

13 апреля.

Сегодня праздник св. Марка. В церкви много народу, много освещения, стоят и сидят, полны хоры. Но если счесть, то процент иностранцев большой. Поют плохо, орган играет тоже не важно. Открыты баптистерия и часовня Зено, обыкновенно запертые. В баптистерии огромный камень и гора Табор, а в стене под головой Иоанна Крестителя вделан, будто бы, тот камень, на котором отрублена его голова. После обедни прошла процессия обществ спасения и помощи с знаменами, 6 знамен, и музыкой, мимо св. Марка. Вечером хор музыкантов, освещение плохое, вероятно, чтобы сделать отличие от празднования серебряной свадьбы Гумберто, когда и освещение было полное и два хора музыки играли. Итальянские газеты жалуются, что для народа ровно ничего не сделали, во время смотра народ не пускали, места были в 10 лир.; он, очевидно, нужен только для оваций. Впрочем,— газеты так говорят: мол, торжественнее было бы. Все— актеры, и короли— первые актеры, вечно играют роль и сплошь и рядом плохо. Но и тут только таланты выдаются, а остальные только пожирают бюджет и ничего больше.

14 апреля.

Сегодня купил мебели на 1650 фр. у Bottacino.

18 апреля.

Днем вчера поехал к Риетто. Показывали мне колонны, фонтан, бюсты, и статуи из разрушенного дворца, обращенного в фабрику. Воспоминания о К., который покупал для Николая I зеркала для дворцов Петербурга, о Барятинском, Дурново, Башмакове. Живописец Волков имеет собственный дом. У него я не был. Он пишет акварели и сбывает их в Англию.

***
…Германия стала. Австрии нужна Болгария, Сербия и пр., то есть подобная же федеративная империя, на которую она рассчитывает в случае счастливой войны с нами. Как она поделится с Италией,— вот вопрос, и если поделится, то в будущем останутся недоразумения и причины для войны с нею. Германские императоры для Италии были гибельны, начиная с германских орд. Подарок Вильгельма II Гумберту— грошевый бриллиант— 420 марок, статуя— 3000 марок,— вот и все. Экономен, а стоил его прием очень дорого.

***
Плыть под парусом по тихой волне— прелесть. Фасад св. Марка, когда солнце заходит, очарователен; все детали выпукло выступают и все золото блестит на крестах с разветвлениями и шариками на концах, и цепи, и кадила ангелов, которые поднимаются к св. Марку, стоящему на конце цепи, и звезда на синем поле с крылатым львом св. Марка и раскрытым евангелием, и украшения на основаниях многочисленных башенок, и совсем новая мозаика, и разноцветные колонны, и даже лошади с огромными стеклами позади них. Прелесть! Удивительно красиво нагородили венецианцы! На площади Марка встречаются венецианки точно портреты с Тициана и Тинторетто.

20 апреля.

Был в театре Феличе и слушал «Фальстафа» Верди. Оказывается, что это просто Фарлаф Глинки из «Руслана и Людмилы». «Близок уж день торжества моего» повторено почти буквально во 2 акте, 2-й половине, в сцене Фальстафа с Алисой (стр. 63 либр.).

Баритон Морель пропел это поистине чудесно, с мимикой и выражением удивительными и должен был повторить еще два, раза. Это место имело наибольший успех, возбудило решительно восторг. Вообще весь музыкальный характер Фальстафа— это характер Фарлафа. Фарлаф в восторге ожидания, что Людмила будет его. Фальстаф воображает, это Алиса любит его, и вспоминает свои прежние года с тем же задыхающимся восторгом. 1-я половина 3-го акта прошла без хлопка. Это холодно и не согрело. Публика расходилась разочарованная.

23 апреля.

Прощай, Венеция. Очень мне жаль ее. За час до отъезда получил письмо от Ильи Еф. Репина насчет моего романа. Очень для меня лестно, как автора. Совершенно справедливо замечает, что все, что говорю о воспитании, тяжело и скучно. Оно понятно. Какой я педагог! Мне хотелось объяснить, почему моя героиня такая вышла, а этого объяснять совсем было не надо, потому что воспитание далеко не все значит, и мне самому всегда были противны страницы повести, где говорится о воспитании.

Уехал из Венеции в 2 ч. 50 пополудни, приехал в Милан в 8 ч. Удивительно живописно озеро Гарда. Прощай, Венеция, с твоей поэзией, тишиной, красотой. Милан уже шумен, здесь промышленность и торговля.