Однажды Георгий читал, как в Германии в 1945 году радостно встречали миллионы немцев-беженцев, выселенных с территорий, отошедших к Чехословакии, СССР и Польше. 16-летняя Урсула Траутман рассказывала, что её поселили на чердаке в деревне Гюби, ибо хозяева посчитали: комнат их соотечественники недостойны. Жители, таки предоставившие беженцам комнаты, вывернули там лампочки и убрали мебель, чтобы «поляки» (так презрительно называли переселенцев) не расходовали дорогое электричество и не засрали диваны. Любезные немцы с добрым сердцем объясняли другим немцам – им предоставляют кров лишь потому, что заставляют оккупанты-англичане. Да и вообще – жаль, что пароходы с беженцами тонут не так часто, как им бы хотелось.
Тем беженцам, что брал в аренду ферму, пытаясь выжить, задирали плату до потолка, и они разорялись. Немцы вели себя к людям своей же крови ничуть не лучше, чем совсем недавно они относились к «остарбайтерам», восточным рабочим, вывезенным в рейх насильно в качестве рабов.
«Они называли беженцев «цыганским сбродом», какими бы голубоглазыми и светловолосыми те не были, а любовь венгерских и румынских немцев к чесноку и красному перцу вызвала у западных немцев отвращение, - пишет исследователь Харальд Йенер. – Житель Мюнстера Тео Брайдер призвал к солидарности, сказав – «Впустите их! Это люди нашей крови, потерявшие родину и всё, что имели! Это немцы, наши родственники, мужчины были нашими солдатами, откройте ваши сердца и двери!»
Не, по хрену. В куче городов немцам, выброшенным из Чехословакии и Польши, запретили находиться больше двух суток. Многие общины запирали перед бездомными беглецами дверь. В Бремене висели плакаты:
«Мы больше не можем никого принять!»
В Баварии или Шлезвиг-Гольштейне местные жители так сопротивлялись размещению беженцев, что англичанам и американцам пришлось заставить их под пулемётами.
Писатель Вальтер Кольберхофф рассказывал про 1946 год и события, что он видел в баварской деревне: «Один хозяин дома, не желая размещать чужих людей, просто убил переселенца с Востока вместе с тремя его детьми, а соседям сказал, что все ушли искать другое жильё». Йенер утверждает, что крестьяне выбирали постояльцев, словно рабов на невольничьем рынке – из мужчин самых крепких, из женщин самых красивых. Они откровенно думали, что те заменят им «остарбайтеров», то есть, бесплатных рабов, и агрессивно реагировали на требование оплаты труда. Когда пришли эшелоны с немцами, которые по дороге подверглись издевательствам от чехов и поляков, местные жители смеялись, называя людей своей национальности «цыганскими дистрофиками». Угождая американцам, баварцы наперебой утверждали – немцы с Востока больше заражены нацизмом, чем на Западе, поэтому представляют опасность для новомодной демократии. Беженцев из Пруссии именовали «мулатами», «помесью», «гибридами». Ещё вчера все эти люди считали, что они единая нация, раса господ, арийцы, а сегодня мекленбуржцы уже плевали в пруссаков. Всюду между «коренными» и «приезжими» вспыхивали драки – даже в вопросе таких вещей, как пасхальные костры, майский молебен деве Марии, и кто и как должен сидеть в церкви.
Когда в протестантском Вюртемберге судетские католики шли с молитвы, детей загоняли домой. Беженцев оскорбляли и избивали по любому поводу. То западным немцам не нравилась неряшливость восточных, то заносчивость. Глава баварского района Фишбахер сказал, что женитьба баварского юноши на северонемецкой блондинке – это «позор и кровосмешение», и лучше всех пруссаков отправить прямиком в Сибирь. Деревенские священники проклинали беженцев-горожан за ужасный разврат – крашеные ногти и непристойно короткие юбки.
После этого, Георгий, конечно, с удовольствием снова послушает, как ему раньше рассказывали в ФРГ – что немцы распахнули свои души и сердца навстречу изгнанным чехами и поляками, ухаживали, предоставляли им свои дома, делились последним куском хлеба. Действительно, как умилительно, замечательно и прекрасно звучит.
Правда, на деле-то оказалась хуета полная.
© Георгий Зотов.
* Орфография, пунктуация, фотографии и видео автора бережно сохранены.