Часть первая. Как складывалась судьба Виктора Астафьева и с чего начались музеи в его родной Овсянке
На родине Виктора Петровича Астафьева, в деревне Овсянка под Красноярском, работает Мемориальный комплекс В.П. Астафьева (филиал Красноярского краевого краеведческого музея), состоящий из нескольких музеев. Чуть больше года назад в него вошел Национальный центр Виктора Петровича Астафьева, огромный, современный, построенный в рекордно короткие сроки. О Мемориальном комплексе, Национальным центре и Викторе Петровиче Астафьеве «Культуромания» поговорила с заместителем заведующего филиала – научным руководителем Национального центра, Татьяной Васильевной Зыковой.
– Мемориальный комплекс уникален, хотя бы потому, что современный Национальный центр построен не в городе-миллионнике Красноярске, а в двадцати километрах от него, в Овсянке. Расскажите, пожалуйста, с чего все началось.
Обычно Виктор Петрович жил в Красноярске с ноября по март, а остальное время года проводил на своей родине, в Овсянке. Вернувшись в 1980 году в Красноярск, он купил в Овсянке маленький домик у своего одноклассника. Чаще всего Виктор Петрович там жил один. Его жена, Мария Семеновна, Овсянку не любила. Видимо, ревновала Виктора Петровича к Овсянке и его родственникам, жителям деревни. Она бывала там очень редко, в городе занималась хозяйством, маленькими внуками. Поэтому Виктору Петровичу кроме творчества приходилось заниматься и хозяйством. Топить печку, что-то себе варить.
В Овсянку к нему постоянно кто-то приезжал. В его домике, где не было телевизора и радио, пил чай президент России Борис Ельцин. Владимир Путин посетил дом Астафьева и его вдову Марию Семеновну в 2004 году, после смерти писателя. Там гостили знаменитые режиссеры, писатели, актеры, и очень известные, и обычные люди. Музеефикация наследия Астафьева началась с этого домика. Писатель оставил его в наследство Красноярскому краеведческому музею, написав в завещании: «Прошу самых близких мне людей из краеведческого музея в случае моей кончины взять избу в Овсянке под свое покровительство и догляд. Ничего в избе не переиначивать и ничего не дополнять, на территории усадьбы ничего не срубать и садить только цветы и кустарники, желательно таежные».
Для посетителей домик В.П. Астафьева как музей был открыт через год после смерти писателя – 29 ноября 2002 года.
– А родовой дом семьи Астафьевых не сохранился?
Валентина Михайловна Ярошевская – главный хранитель наследия великого писателя, директор нашего Красноярского краеведческого музея, выкупила этот дом. Она хотела исполнить мечту Виктора Петровича – сделать в нем музей Овсянки, который бы рассказывал об истории села, его жителях, родственниках. Музей приобрел этот дом у нескольких хозяев, родственников Астафьева там уже не было.
Дом был переиначен, переделан. Когда наш музей его купил и начал реставрировать, оказалось, что в нем цело только одно бревно, все остальное сгнило. Посоветовавшись с архитекторами, историками, родственниками писателя, было решено восстановить этот дом таким, каким он был в детстве Виктора Петровича. Первой заведующей Мемориального комплекса стала Галина Николаевна Краснобровкина, двоюродная сестра Виктора Петровича, дочка Кольчи-младшего, родного брата мамы, тоже внучка бабушки Екатерины Петровны.
1 мая 2004 года был открыт музей повести «Последний поклон» – дом бабушки Екатерины Петровны Потылицыной. А потом, на протяжении нескольких лет Красноярский краевой краеведческий музей выкупил еще несколько домов и, благодаря нашему неугомонному директору Валентине Михайловне Ярошевской была создана интерактивная музейная зона Мемориального комплекса, где проходят разные мероприятия, где можно погулять и отдохнуть. А через десять лет, первого мая 2024 года, в день 100-летнего юбилея писателя был открыт Национальный центр В.П. Астафьева в Овсянке.
Если бы вы приехали в Овсянку в марте 2023 года – увидели бы на месте Национального центра только огромный котлован. За год музей не просто построил это здание, а открыл в нем экспозицию, где живут произведения Виктора Петровича.
– Национальный центр был построен на государственные или на спонсорские деньги?
– Музеефикацию астафьевского наследия мы называем «губернаторским проектом». Благодаря Александру Ивановичу Лебедю, который был губернатором и дружил с Виктором Петровичем, мы открыли наш первый маленький домик-музей. Во второй музей, в восстановление и строительство дома бабушки Виктора Петровича, вложил свои личные деньги губернатор Александр Геннадиевич Хлопонин. Губернатор Лев Владимирович Кузнецов вложил средства в создание интерактивной зоны с выставочным залом, сценой и зрительный залом под навесом. Продвижением проекта Национального центра занимались бывшие зам. председателя Законодательного собрания Красноярского края Алексей Михайлович Клешко и губернатор Александр Викторович Усс, а строительство курировал действующий губернатор края Михаил Михайлович Котюков.
В создание Национального центра были вложены бюджетные, государственные деньги. Но и Красноярский краевой краеведческий музей на свои собственные, заработанные средства, тоже сделал очень много. И в строительство вложил, и в экспозицию Национального центра, и в приобретение недостающих экспонатов, уникальных вещей. В том числе и рабочего кабинета Виктора Петровича из квартиры в Академгородке.
– История семьи Виктора Петровича, если поглядеть на нее со стороны, совершенно жуткая. Посаженный отец, утонувшая мать, беспризорничество. Как все это формировало его характер, каким, в результате, он стал человеком? Он же был очень непрост, непредсказуем, достаточно беспощаден.
– В вашем вопросе есть и ответ. Виктор Петрович родился в Овсянке, но в детстве он прожил там совсем немного. После смерти матери в 1931 году он жил у бабушки, но в 1935 году вернулся отец, которого отправили работать на сооружении Беломорского канала.
Отец, вернувшись, женился и забрал Витю из спокойной, домовитой, работящей семьи бабушки, которую в деревне все уважали и называли «генералом», в совершенно безалаберную новую семью, да еще и увез на север в Игарку, куда поехал за «большим рублем». А для начала бросил в семье своего отца, деда Павла, где в шестиметровой комнате жили шесть человек, Витя стал седьмым.
Светлыми моментами детства и юности Виктора Петровича стали воспоминания о тех днях, которые он провел с очень любившими его бабушкой и дедом Ильей. А испытания и трудности, детский дом-интернат, куда он, в результате, попал, закалили его характер, научили выживать в любых условиях. Виктор Петрович говорил, что беспризорничать в Крыму можно, а попробуйте беспризорничать, когда на улице мороз в шестьдесят градусов, а на тебе тонкие сатиновые штаны. В то время его спасли книги, как он сам говорил: «В детстве я жил двумя жизнями – реальной и книжной». Он очень много читал, и – был у него такой грех, – даже воровал книги из библиотеки. В одной жизни были замки, рыцари, прекрасные принцессы, пиры… Читая, Виктор забывал, что он голодный, холодный, и бездомный.
Трудности его закаляли, они давали ему возможность внутреннего творчества. В детском доме, когда было очень холодно, и все сбивались в одну комнату, он пересказывал ребятам прочитанные книги, и дополнял их собственными сюжетами. Он стал беспризорником при живом отце, оказался в детском доме, но с этим временем тоже были связаны светлые воспоминания. Стены детдома были увешаны картами, и он очень любил по ним путешествовать – в том числе и по Красноярскому краю. Он приходил на берег Енисея, опускал руки – щупал воду, и думал, что это – часть утонувшей в Енисее мамы. А еще в этой ледяной воде, возможно, сейчас полощет белье бабушка – и думает о нем. Бабушка не знала, что с ним происходит. Отец увез его в свою новую семью, и она думала, что ему там хорошо.
Когда в 17 лет Виктор окончил 6-й класс, его, фактически, выбросили на улицу из детского дома по возрасту. Ему некуда было идти, у него не было дома. Уехал в Курейку к отцу, немного поработал, но он был лишним в семье. Вернулся в Игарку, – главное, заработать на билет на пароход и уехать из Игарки на «магистраль» – «большую землю» в Красноярск, чтобы куда-нибудь поступить и получить специальность.
Кем он только не работал! И коновозчиком на кирпичном заводе, и разнорабочим! Так он заработал на пароходный билет и с последним рейсом 1941 уехал в Красноярск. И это тоже формировало его характер.
В «Последнем поклоне» он писал: «Группу и профессию в ФЗО я не выбирал — они сами меня выбрали». Начальство само определило группу для обучения на составителей поездов. Железнодорожное ФЗО давало бронь, он мог не идти на фронт, – и все же Виктор Петрович пошел на войну.
Писать он начал уже после войны. Кроме того, что, благодаря тяжелому детству, он умел выживать в любых условиях, этому помогала его необыкновенная память. Он не просто вспоминал сюжеты и обстоятельства. Астафьев помнил запахи и погоду, помнил, как шел дождь и как светило солнце. А еще ему помогало обостренное чувство справедливости. Во время его молодости считалось, что жизнь в советской стране прекрасна – и в Игарке, действительно, был соцгородок с двухэтажными домами, деревянными мостовыми, автомобилями. А рядом было множество беспризорников и голодных людей, множество ссыльнопоселенцев, ютившихся в бараках.
Из этих кирпичиков складывался его характер. И на фронт он ушел не из дома, а из рабочего общежития железнодорожной станции Базаиха, где работал после ФЗУ в очень тяжелых условиях. Он был готов к тому, что на войне усталость окажется такой, как он писал в одной из своих «Затесей»: он и его однополчане уснут, привалившись к машине, которую они должны были вытащить из грязи. Что два часа, которые лейтенант ему даст, чтобы он выспался, запомнятся ему на всю жизнь, как абсолютное счастье!
– Почему после войны он не вернулся на родину, в Сибирь?
– На фронте он женился, и после войны они отправились к жене в город Чусовой Пермского края. Его дед Илья умер еще в 1935 году, бабушка сама моталась по углам у своих детей. Ему некуда было идти. Его жена Мария Семеновна была старше Виктора Петровича на четыре года. Семья у нее была большой, дружной. У него было всего шесть классов образования, – в четвертом классе он два года просидел, а в пятом три – из-за математики, которая ему не давалась. И он пошел в вечернюю школу.
В Чусовом он стал писать. Однажды увидел объявление о том, что в Чусовом есть литературный кружок. Кружок существовал при газете «Чусовской рабочий». На первом заседании он услышал, как участник войны прочитал свой рассказ. Там все было так замечательно, что контуженного Астафьева это просто потрясло и он возмутился: «Ты же войну прошел, тебя вши ели. Почему же у тебя война – курорт?» А тот ему говорит: «Попробуй, напиши сам». Астафьев тогда работал на мясокомбинате, в этот день он дежурил. Прямо в книге, где делали рабочие записи, он написал рассказ, который назвал «Сибиряк». В «Чусовом рабочем» его опубликовали под названием «Гражданский человек».
Через некоторое время, он стал публиковать заметки в «Чусовом рабочем», и его взяли туда на работу.
В 1953 году Виктор Астафьев публиковал свою первую книжку, небольшой роман «До будущей весны». Благодаря этой книге в 1958 году он был принят в Союз писателей, и его отправили на Высшие литературные курсы в Москву. После курсов он вернулся в Чусовой, но затем семья переехала в Пермь.
– Благодаря журналистской командировке он написал, одну из своих лучших вещей, «Пастуха и пастушку»...
– Работая на Пермском радио он очень часто ездил по области. Однажды его отправили на задание, чтобы он написал какой-то очерк, а Виктор Петрович проехал нужную станцию. У него в кармане была небольшая книжка с романом аббата Прево «Манон Леско», и пачка сигарет, следующий поезд только вечером. Он целый день провел сидя на какой-то горе, читал эту книгу, и у него возникла идея сюжета о необыкновенной любви. Он очень долго вынашивал этот сюжет. Писатель поместил героев — пехотного лейтенанта Бориса Костяева и девушку Люсю — в иное время и пространство, но сохранил мотив любви, не убитой войной, временем и смертью. И только в 1967 году написал эту повесть фактически за четыре дня.
Стоял лютый холод, но он не топил печку, а писал.
– Почему из Пермского края он переехал в Вологду?
– В Вологде была очень сильная писательская организация. В Москве на Литературных курсах он подружился с Евгением Носовым и Василием Беловым, а тот был из Вологды и звал его к себе. Перед переездом Астафьев написал уже несколько книг, его знали. И ему помогли получить квартиру в центре Вологды.
Виктор Петрович стал по-настоящему знаменит в вологодский период своего творчества. А писательская организация в Красноярске в то время не была сильной. Там были либо молодые писатели, которые не имели никакого веса, либо, говоря в простоте, прохиндеи. И Красноярский крайком партии стал звать Виктора Петровича назад, в Сибирь. Но Мария Семеновна Сибирь не любила, ей эта идея не нравилась.
– Почему же она не любила Сибирь?
– Мария Семеновна с Урала, там вся ее родня, в Вологде уже обосновались сын и дочь. У Виктора Петровича была куча родственников в сибирском краю. С этим, естественно, были связаны и наши сибирские застолья. К тому же Мария Семеновна, наверно, ревновала Виктора Петровича к его родне.
И на уговоры крайкома Виктор Петрович отвечал, что они только-только устроились в Вологде, и у него даже есть свой кабинет. Прежде у него даже угла не было, где бы он писал, и Виктор Петрович работал за кухонным столом. А ему отвечали: «Да мы поможем тебе получить квартиру! Выбирай, где хочешь». Крайком даже собирался предложить Виктору Петровичу дом, где у нас сейчас находится Литературный музей. Этот особняк называли «Сибирской сказкой», в свое время в нем жил губернатор Енисейской губернии Леонид Константинович Теляковский. Но наш директор Валентина Михайловна Ярошевская, которая была близким ему по духу человеком и близким другом, отговорила, сказав, что тем самым его подставят. Узнав об этом, Виктор Петрович только руками развел: «Ничего себе! Вернулся писатель в Сибирь, и заселился в двухэтажный особняк на улице Ленина… Вот это да!»
И Виктор Петрович предложил отдать этот дом под литературный музей. Музей был открыт в 1997 году и рассказывал о сибирской литературе.
Ему предлагали квартиру на проспекте Мира, главной улице нашего города. Но он хотел жить как можно дальше от центра: «Центром я наелся. Это как проходной двор. Кому нужно и не нужно тот и приходит».
И он попросил квартиру в Академгородке. Там лес, там Енисей рядом. Если выйти на берег, можно увидеть Овсянский остров, напротив которого находится Овсянка…
Часть вторая. «…Ты эту кляузную книгу сожги. Купи все издание и сожги. Меня не позорь!»
– Вы несколько раз упомянули Марию Семеновну, жену Виктора Петровича. Это ведь был совершенно особый союз, и судьбоносный, и непростой. Она помогла ему выжить, а он и уходил из семьи, и возвращался в семью. Что это было?
– Виктор Петрович вспоминал, как он впервые увидел Марию Семеновну, когда служил уже в нестроевой части. Война, идет какой-то небольшой девичий взвод, и впереди топает малюхонькая девчонка – метр пятьдесят в высоту, – а сапоги у нее надеты пятками вперед. Самый маленький размер солдатский был тридцать девятый. Не было женских сапог. А у нее был тридцать второй размер. Она просто выскакивала из сапог, а пятками вперед шла нормально. Увидев ее впервые, он сказал: «О, вот на этой бабе я, наверное, и женюсь». Так это и вышло.
А Мария Семеновна всегда вспоминала, что впервые встретила Виктора Петровича, когда была перлюстратором солдатской почты. Она увидела раненого солдата, который привез мешки с письмами, на груди у него был орден Красной звезды и медаль «За отвагу», которой Виктор Петрович очень гордился. Он был здоровенным, высоким, светловолосым – и одноглазым. И ей он очень понравился – потому что был веселым.
Летом 1944 они встретились, а осенью, в октябре, пошли и расписались. Его фамилию она не взяла. Когда спросили: «Какую фамилию вы будете брать?» она посмотрела на Виктора Петровича. А он сказал: «У нее своя фамилия есть». И она тут же подтвердила: «Да, у меня есть своя фамилия… Корякина». А в новом свидетельстве о браке, в восьмидесятые годы, ей написали двойную фамилию: «Астафьева-Корякина».
Когда они приехали в Чусовой, на ее родину, ей было 25 лет. В семье Марии Семеновны было 20 человек, но двое ее братьев погибли на фронте. В том числе и любимый брат, потому она и пошла на фронт. А Виктор Петрович не только ранен, он еще и контужен был. Вы сами понимаете, что такое контуженные люди… тяжело было им порой.
Помню Марию Семеновну… Мне всегда казалось, что, несмотря на то, что она такая маленькая, внутри у нее железный стержень…
У нас во дворике домика-музея стоит памятник Виктору Петровичу и Марии Семеновне, скульптора Владимира Зеленова, который дружил с их семьей. Виктор Петрович сидит вальяжный такой, рядом Мария Семеновна, маленькая, напряженная, босиком. Когда я смотрю на этот памятник, мне всегда кажется, что если сейчас Виктор Петрович уронит карандаш, Мария Семеновна как пуля спрыгнет, схватит его и подаст мужу. Она его очень сильно любила, он был – вся ее жизнь. У Виктора Петровича был любимый тост: «Не у всякого жена Марья, а кому Бог даст!» Живя в Академгородке Красноярска, он каждый день ходил на прогулку и всегда приносил ей хоть какой-то маленький зачуханький цветочек, какую-то веточку, даже когда была зима. Он притаскивал самые первые лютики или подснежники и любимый свой адонис весенний (стародубку), символ первозданности у сибирских староверов. Она дорожила его первым подарком, рисунком, который Виктор Петрович подарил ей в Чусовом в сорок шестом году, первого мая, в свой день рождения, совпадавшим с одним из главных советских праздников, Первомаем. Он нарисовал голубя, написал поздравление. Мария Семеновна берегла этот листочек всю жизнь.
Многие жены не прощают мужьям измен. Но, видимо. Мария Семеновна относилась к этому по- принципу: чем длиннее цепь, тем ближе к дому.
Виктор Петрович был слеп на один глаз, ему было очень трудно писать. У него был отвратительный почерк, а писал он чернилами. Разбирала его только Мария Семеновна и все перепечатала сама, много раз перепечатывая их, такие как «Царь-рыба», «Прокляты и убиты». Однажды пригласили машинистку, а она такое напечатала, что ни Виктор Петрович, ни Мария Семеновна не смогли ничего понять. Весь Академгородок знал, что писатель работает часто ночью, а с утра и весь день трещала машинка Марии Семеновны и когда она перестала стучать, все поняли, что и сердце Астафьева остановилось.
Я считаю, что именно его Маня сделала очень много для Виктора Петровича, может и стал он тем, кем стал, благодаря ее любви. Ее смирение, долготерпение, вера и огромный оптимизм. Она принимала участие в судьбе его друга, поэта Николая Рубцова. Заботилась об отце Виктора Петровича – в Вологде тот вместе с ними жил.
А отец был человеком непростым, безалаберным. Их семью раскулачили, но посадили-то его из-за собственной глупости. Потому что он сломал мельницу, которую поставил еще его прадед. Дед мельницей мало занимался, он пил да гулял, и сынка такого же вырастил. Но тот все равно знал мельничное дело. И когда национализированная мельница остановилась, отцу Виктора Петровича предложили ее восстановить, пообещав принять в колхоз. Мама очень ждала этого. Он ее починил, а починив, загулял на мельнице, и снова ее сломал, а это уже государственная социалистическая собственность – вот и сел за террористический акт.
Таким же безалаберным он остался и в старости. Однажды Виктор Петрович сидел и писал. Потом подошел к окну и увидел, как его отец поднимает и опускает большое бревно, а какой в этом смысл – непонятно. Через некоторое время заходит отец домой, вытирает пот и говорит: «Ну, сына, и наработался же я!»
– Мария Семеновна ведь тоже была писательницей. Два писателя в семье – не много ли это?
– Однажды ее спросили: «Мария Семеновна, почему вы стали писать?» Она ответила: «Я хотела ему соответствовать».
Когда Мария Семеновна написала книгу «Знаки жизни», Виктор Петрович лежал в больнице, в Академгородке. Больница находилась напротив дома, и, Виктор Петрович периодически ходил домой, чтобы принять ванну. И вот Мария Семеновна приходит к нему в больницу, а он там с мужиками разговаривает. Она подает ему книжечку и говорит: «Вот, Витя, я книжечку написала, она вышла как раз к твоему юбилею, прочитай». И он мужикам говорит: «Вот у меня и женка, да? Ко мне в больницу три раза в день бегает, меня кормит. Ребятишками нашими занимается. Еще книжку опубликовала. Ну, ладно, мать, почитаю, почитаю...»
Говоря о «ребятишках» он имел в виду внучат. В 1987 году умерла их дочь Ирина. Виктору Петровичу тогда было 63 года, Марии Семеновне 67, и они стали родителями для маленьких внуков.
Через некоторое время он приходит домой. Мария Семеновна рассказывала об этом так: «Я стою, сделав лицо молодой писательницы, жду, что он скажет. Он дверью, – хлоп! Я ему: «Витенька, вот рубашечка, кальсончики, полотенчико...». Он все это взял, в ванную пошел, там так дверью хлопнул, что она чуть с петель не сорвалась».
Выйдя из ванной он из соседней комнаты написал ей письмо: «Ты эту кляузную книгу сожги. Купи все издание и сожги. Меня не позорь!» А ведь Мария Семеновна, наверное, процентов пятьдесят правды об их жизни написала.
Друг Астафьева, критик Курбатов, считал, что Астафьев мыслил как писатель, жил как писатель, и к своей жизни относился так же. Ему часто было не до бытовых проблем, в том числе не до проблем Марии Семеновны. Когда родилась их первая дочка, Виктор Петрович назвал ее Лидочкой в честь своей рано умершей, утонувшей в Енисее мамы. Лидочка умерла от диспепсии, и он очень сильно переживал из-за того, что дал ей это имя.
Вскоре Мария Семеновна опять забеременела. Родила дочурку Ирочку. А Витеньки-то рядом нет, он уехал к родным. И вернулся, когда дочке было уже несколько месяцев.
Мария Семеновна опубликовала свой первый рассказ в 1965 году, в пермской газете «Звезда». У нее вышло 16 книг, но она всегда говорила, что без них литература обойдется. Тем не менее, ее роль в литературе велика: Мария Семеновна была главным помощником Астафьева, его секретарем. Она перепечатывала его рукописи по десять – четырнадцать раз. Она же сохранила его архив. Мария Семеновна была из тех очень редких женщин, которые себя не помнят, обид не считают, злословия не боятся, и доброту не растрачивают.
Мария Семеновна не всегда была музой Виктора Петровича. Его музами бывали и другие женщины. Но Мария Семеновна была его верной опорой.
– Каковы планы Национального центра? Как он будет развиваться?
– Национальный центр, входит в состав Мемориального комплекса Астафьева, как и домик Виктора Петровича, как музей «Последнего поклона», повести, которую он писал 30 лет. Если раньше Мемориальный комплекс в год посещало где-то 30–35 тысяч человек, то за год с открытия Национального центра – более 178 тысяч.
Самая главная задача Астафьевского центра, чтобы люди читали – и не только книги Астафьева. Мы проводим выставки, писательские встречи, работаем со студентами, школьниками.
В России больше нет таких центров: посвященных жизни и творчеству одного писателя, обладающих новейшими технологиями. Центр уникален, уникален был и Виктор Петрович Астафьев. Во время открытия Центра Валентина Михайловна Ярошевская сказала, что Виктор Петрович – единственный писатель второй половины ХХ века, который обладал всеми жанрами литературы, и кого больше всех перевели на иностранные языки. Особая гордость Национального центра – Интеллект-центр, в котором отражено влияние Виктора Петровича на мировую литературу. Там собрана полная библиография писателя, монографии, диссертации, статьи, дипломные работы, посвященные творчеству Астафьева.
Знакомство младших школьников с жизнью и творчеством писателя происходит в Детском центре, где их, к тому же, ждут различные развивающие зоны.
Национальный центр В.П. Астафьева может стать важной частью культурного кода нашего края, своего рода идентификатором, позволяющим ассоциировать Красноярск и Сибирь с великим писателем и его творчеством.
С научным руководителем Национального центра Виктора Петровича Астафьева – Татьяной Васильевной Зыковой – беседовал Алексей Филиппов.
Фото: А. Вогоровская (предоставлено Мемориальным комплексом В.П. Астафьева).